Повенчанная тьмой

— Где моя дочь?! Где она?!

Я плюхнулась обратно на стул, обреченно подумав, что умру раньше, чем успею расправиться со своим новоиспеченным парнем. Это стало единственной мыслью, проскочившей в моем сознании, прежде чем в столовую ворвалась мама.

— Где моя дочь?! — на выдохе повторила она.

— Вот она я. — Я вжала голову в плечи, готовясь к буре.

И буря не заставила себя ждать. Особенно когда к маме подключился папа, а за ними с каменным лицом в столовую вошла бабушка.

— Ты с ума сошла?! — набросилась на меня родительница.

— Анна, давайте вы успокоитесь, и мы все обсудим, — попыталась вмешаться Цецилия, рискуя вызвать огонь на себя.

И так и случилось.

— Обсудим? — подозрительно мягко переспросила мама, а потом гневно воскликнула: — Ты похитила моего ребенка и еще хочешь что-то обсуждать?!

— Ма, ну перестань!

— Молчи, Эрика! — прикрикнул на меня отец, даже толком не взглянув в мою сторону. Он тоже смотрел на Цецилию, с таким видом, словно готов был прямо сейчас объявить ей смертную казнь.

— Попрошу не повышать на нее голос. — Кристиан встал у меня за спиной, вернее, за моим стулом. Ладони ведьмака опустились мне на плечи, успокаивая и подбадривая, и я даже подумала, что когда все это закончится, обязательно прощу ему утренний выпендреж.

Если мне, конечно, дадут возможность его простить и с ним попрощаться, а не потащат как есть, в джинсах и футболке, в аэропорт.

— А ты вообще не вмешивайся! — огрызнулась мама, на миг оборачиваясь, и резко добавила: — Кем бы ты ни был!

— Анна, пожалуйста, успокойся, — предприняла еще одну попытку угомонить ее Цецилия.

— И как, по-твоему, я могу быть спокойной, узнав, что ты подослала к моей дочери свою собачонку?! Этот твой Шандор следил за Эрикой, пудрил ей мозги, а потом еще и похитил ее! Я все знаю, Цецилия. Не думала, что ты опустишься до такого!

Одни бабушка и Венцель продолжали хранить молчание. Хозяин дома явно просчитывал пути к отступлению, бабушка оглядывалась по сторонам с таким видом, словно уже бывала здесь раньше и сейчас сравнивала дом из прошлого с домом настоящим.

— Ты всегда была той еще интриганкой, Цецилия!

— А ты всегда была истеричкой, — отбросив вежливость, сухо заметила мадам Эчед.

— Ну хватит!

Я и сама не поняла, кому принадлежало это громкое восклицание. Только когда все умолкли и повернули головы в мою сторону, поняла, что я тоже, оказывается, могу быть грозной. Ну или по крайней мере достаточно громкой, чтобы на какое-то время в столовой воцарилась тишина.

Чем я и воспользовалась. Поднялась и, сцепив перед собой пальцы, чтобы те не дрожали, как можно спокойнее произнесла:

— Да, меня привезли сюда против моей воли, но осталась я добровольно.

— На тебе какая-то магия? — снова ожила мама и, повернувшись к Цецилии, требовательно воскликнула: — Что за заклятие ты на нее наложила?!

— Мама, — простонала я, — нет никакого заклятия. Я осталась, потому что хотела этого.

— Так сильно хотела, что опустилась до вранья? — мрачно поинтересовался отец.

— По-видимому, у нас это семейная черта, — не осталась в долгу я, почувствовав, как волнение и тревогу вытесняет злость.

Злость, которую так долго в себе копила, пыталась заглушить, но бесполезно.

— Вы с детства меня обманывали...

— Мы пытались тебя защитить, — возразила мама.

— Спрятали мой дар, — упрямо продолжила я и посмотрела ей в глаза: — А ты вообще хотела меня его лишить. А теперь удивляетесь, почему я осталась? Почему обманывала? Да просто потому, что я хочу знать, кто я! Хочу научиться владеть своей силой, а не прятать ее от вас. Не хочу, чтобы вы меня ею попрекали. Особенно ты, мама! Если ты родилась без дара, то это не значит, что и я должна быть его лишена!

Последняя фраза сорвалась с губ прежде, чем я успела затолкать ее обратно в себя. Опрометчивые слова. Я видела, как мама побледнела, как потухли ее глаза.

Как она отвернулась от меня.

— Как бы там ни было, мы ее забираем, — вынес вердикт папа, нарушая наступившее после моих слов еще более тягостное молчание.

— Это только если Эрика захочет. — Кристиан выступил вперед, загораживая меня собой.

М-да, не таким я представляла «знакомство с родителями». Он этот экзамен явно не прошел.

— О желаниях своей дочери я буду говорить со своей дочерью. Без посторонних, — делая акцент на последнем слове, отрезал отец.

— Я для нее не посторонний, — и не думал отступать Эчед.

— Может, кофе? — подал голос Венцель, но его, кроме меня, кажется, больше никто не услышал.

Позабыв о моем существовании, мама продолжала выяснять отношения с Цецилией, Кристиан петушился, отец практиковался в умении убивать взглядом, а я с мольбой смотрела на бабушку, надеясь, что она вмешается и прекратит этот дурдом.

Но она выглядела такой потерянной и как будто даже не понимала, что здесь вообще происходит. А потом и вовсе схватилась за сердце. В момент, когда в холле раздались шаги и в столовую вошел Габор Батори, став финальным аккордом в этой пьесе абсурда.

Бабушка обернулась. Отпрянула от колдуна, а потом замерла, словно кролик перед раскрывшим пасть удавом.

— Ну здравствуй, Тереза, — усмехнулся глава клана.