Повернута на тебе

– Дженни. – Миссис Дастон, которая сама себя назначила их представителем, кладет руку мне на локоть и обращается ко мне. – Мы услышали о Доминике от миссис Эпплби в почтовом отделении. Как жаль. Ужасно жаль. Мы не можем поверить.

Я тоже не могу.

Они окружают нас.

– Мы ходили на поиски, – продолжает миссис Дастон. – Не можем допустить, чтобы наш лучший мальчик простудился.

В свете уличного фонаря я вижу, как в ее глазах блестят слезы. Мои глаза тоже наполняются слезами. Я потрясена тем, как их волнует судьба Доминика. Хотела бы я, чтобы он был здесь и видел, как сильно все любят его.

– Мы прошли по полям за деревней. – По ее выражению я понимаю, что, как и мы, они его не нашли.

– Это очень любезно с вашей стороны, – с благодарностью говорю я. – Очень любезно.

– Пустяки, – возражает она. – Это самое малое, что мы можем сделать, не так ли, леди?

Пожилые дамы искренне кивают.

– Спасибо. Я очень ценю вашу заботу.

– Завтра мы опять пойдем. Да, девочки?

– О, да, – в унисон отвечают все.

– И послезавтра, – добавляет миссис Дастон. – И каждый день, сколько бы ни понадобилось.

Опять все кивают в знак согласия.

– Он вернется, Дженни, – уверяет она меня. – Он обязательно вернется.

Я очень надеюсь, что ее убежденность основана на интуиции мудрой пожилой женщины. Я же просто слепо верю в это.

Больше всего я боюсь, что если Доминик не захочет, чтобы его нашли, то ему хватит сообразительности устроить это.

– Мистер Кодлинг-Бентем собирается сесть на свой треклятый квадроцикл и тоже отправиться на поиски Доминика, – говорит нам миссис Дастон. – Впервые в жизни я рада, что он у него есть.

– Передайте ему спасибо от меня, – говорю я. – Это очень любезно с его стороны.

– У меня на плите стоит суп, – продолжает миссис Дастон. – Мой прекрасный протертый куриный суп, который так любит Доминик. – Ее голос прерывается. – Он оживит вас. Видно же, что вы оба совсем измотаны.

Конечно, измотаны, думаю я. Мы опустошены и почти не держимся на ногах.

– Я сбегаю и через секунду вернусь с термосом. Уверена, у вас не было времени подумать о еде.

– Не было, – соглашаюсь я. Впрочем, о еде я вообще не думаю.

Однако несколько минут спустя мы с Майком сидим с подносами на коленях у меня в гостиной и едим куриный суп миссис Дастон, – который на самом деле прекрасен! – пока она хлопочет на кухне, заваривая чай. Я чуть не плачу от ее материнской доброты. Как только все будет съедено, мы с Майком снова отправимся на поиски. Фонарик «в миллион свечей» уже ждет нас, и его реклама уже не кажется мне смешной.

Чтобы чем-то занять себя, включаю телевизор и начинаю смотреть местную программу новостей. В кратком содержании первой идет история о том, как какая-то знаменитость, – одна из многих, которые прославились только тем, что обнажали грудь и при любой возможности спали с футболистами, – подписывает экземпляры автобиографии в книжном магазине в центре города. Идут кадры, на которых она кокетничает и прихорашивается перед камерой. Неужели это и есть новость? Неужели это теперь имеет для нас большое значение? Неужели люди действительно больше интересуются такой ерундой, чем пропавшим человеком?

Как ни печально, но, кажется, так и есть.

Глава 81

Минуты складываются в часы, часы – в дни. Дни, в свою очередь, – в недели. Хотелось бы, чтобы было не так, но иначе не бывает. Время идет своим чередом и не выказывает жалости к мукам моего израненного сердца.

Уже месяц прошел, а от Доминика нет никаких вестей. Я вернулась и к работе, и к прежней жизни. А что еще оставалось делать? Когда звонит телефон, мое сердце замирает от надежды, но каждый раз меня ждет жестокое разочарование – это не Доминик, а кто-то сочувствующий. Хочется сказать всем, чтобы перестали названивать, перестали мучить меня еще больше. На другом конце линии я хочу услышать голос одного-единственного человека – моего пропавшего возлюбленного.

Я поместила фото Доминика на всех британских веб-сайтах о без вести пропавших, какие только смогла найти в Интернете. Туда обращаются, главным образом, родители, пережившие мучительный развод, один из которых забрал детей и увез их куда-то далеко, в более теплые или более холодные края. Очень много пропавших подростков, которые, по-видимому, сбежали из дома после родительских ссор, да так и не вернулись домой. Наверное, некоторых из этих детей любили слишком сильно, а других, возможно, не любили совсем.

Каждую ночь я прочесываю веб-страницы, проводя пальцами по фотографии Доминика Лемасолаи Оле Нангона на экране. По крайней мере, мне хватило предусмотрительности отсканировать фото, на котором мы с Домиником сидим под акацией в Масаи-Мара. Это его единственная фотография. У меня она осталась только в компьютере, ведь распечатанный экземпляр пришлось отдать полиции.

Загружать на сайт только ту половину снимка, где изображен Доминик, оказалась так печально, что нельзя даже передать словами.