Повесть о браслете

— Отныне я пойду по благому пути. Но пусть дочь моя Манимехалей никогда не познает горестей мира ганик.

Она приняла дхарму, остригла свои волосы и затворилась в буддийской обители. И, поскольку все они услышали о случившемся несчастье из моих уст, а иные, услышав, умерли, то теперь я иду совершить омовение в священных водах Ганга. Вот почему я здесь. Живи, о властелин царей!

Властелин неувядаемой столицы Ванджи, чья корона украшена цветущей левкадой, обратился к брахману so словами:

— Поведай мне, что случилось с Пандьей после того, как умер ее могучий и достохвальный властелин!

И брахман Мадалан изрек:

— О властелин беспредельного царства! Ты сокрушил в один день зонты девяти царей, когда те противостояли твоему зятю Валлавану Килли, не склонившись перед его повелением и не согласившись на его право наследовать трон. Благодаря твоей силе золотое колесо его власти пошло по должной колее. Государь, носящий на груди гирлянду пальмовых листьев! Твоя правая рука сжимает острый меч; ты сокрушил огромную и ветвистую маргозу, с которой не спускал глаз царь гор Пажаян. Соблаговоли выслушать мои слова. Царь Коркея Сежиян, в руке которого сверкает победный меч, в границах одного дня принес в жертву великой священной патни, в гневе вырвавшей свою грудь, жизни тысячи ювелиров. Погнулся дотоле справедливый скипетр пандийского царя и на царство обрушилась череда жестоких бедствий. На пандийский трон взошел царь из той же лунной династии. И этот бог вечерней луны взошел на свою колесницу, словно сам бог утренней зари, когда утром он восходил на свою божественную колесницу об одном колесе, запряженную семеркой стремительных лошадей с упряжкой, сверкавшей золотом и рубинами. Живи, о наш владыка! Оберегай из века в век наш мир! Живи, о великий!

Напрягши слух и мысль, внимал Высший царь всему, что говорил мудрый брахман. Тем временем зашло солнце, над необозримым миром спустились сумерки, затемняющие душу. Но вот край горизонта просветлел и восходящий полумесяц залил землю серебряными лучами. Восхищенным взором смотрел царь на дивный полумесяц, и предстал перед властелином придворный астролог, возвестив:

— Живи многие лета, властелин земли! Прошло ровно тридцать два месяца, как ты покинул Ванджи.

В задумчивости Сенгуттуван прошел между вереницами колесниц, закрытых с обеих сторон колоннами с навешенными вдоль полотнами. Дойдя до конца лагеря, он постоял, созерцая гряду высоких и низких гор. Затем он вернулся в свой шатер и сел на золотой трон, изготовленный и украшенный лучшими ремесленниками.

Стражнику он приказал снова позвать брахмана Мадалана и, когда тот пришел, спросил:

— Скажи мне, после того как умерли славные цари династии Чолы, справедливо ли правит теперешний властелин этого обширного и богатого царства?

— Да живет наш славный повелитель! — воскликнул Мадалан, брахман благих вед. — Может ли совершить неправедное деяние меч властелина, повергший в прах три крепости и вызвавший изумленные похвалы небожителей, что украшены алмазами и излучают сияние? Может ли отклониться от соблюдения дхармы царь, который, спасая прыгающего на слабых ножках голубя от устремившегося на него сокола, отрезал кусок собственного тела и бросил хищной птице? Неужели может наступить время, когда погнется его скипетр?

Нет, даже во времена великих бедствии чужд несправедливости царь страны, оберегаемой священной рекой Кавери.

Властелин, украшенный гирляндой пальмовых листьев, возлюбил брахмана и приказал дать брахману столько чистого золота, сколько он весит сам. И Мадалану дали в дар пятьдесят сэров золота. Затем он повелел освободить плененных им сто северных царей отпустить их на родину.

Царь послал тысячу своих советников, давших умные ответы на надменные вопросы враждебных царей. Им надлежало показать двум великим тамильским царям плененных Канаку и Виджайю, столь оскорбительно говоривших о силе тамильских царей, украшенных гирляндами незапятнанных пальмовых листьев. Вместе с ими он отправил тех некогда могучих северных царей, которые бежали с поля сражения в одеянии отшельников.

Вместе с пленными царями везли также одного арья — гермафродита с курчавой бородой, с черным хохолком на макушке и бегающими, словно карпы, глазами с красными прожилками. На ушах урода висели длинные листья. Сверкали белые зубы и выпяченные губы напоминали кораллы: руки были увиты браслетами и были подобны гибкому бамбуку. Выступали девичьи груди, талия была тонкая и хрупкая, на лодыжках коротких ног звенели женские кольца.

От тихого плеска вод священного Ганга на полях начали пробуждаться ото сна цветы и пчелы завели свои мелодии. Над далекой горной вершиной показалось солнце, озаряя лучами вселенную. Царь западной страны, одержавший победу и украсивший свою корону северной левкадой, двинулся со своим славным войском домой, на юг.

***