Повесть о Дросилле и Харикле

КОГДА же снова загорелся светлый день
И от гиганта Солнца светозарного
Едва пробился слабый луч в узилище,
Проникнув через щели в глубину его,
⁵

Один Харикл поднялся тотчас на ноги.И вот, увидя всех глубоко спящими,
Вздохнул тут тяжко и со стоном тихим он
Промолвил: — Спите вы, мои соузники,
Но так и надо: просыпаться рано вам;
¹⁰ Ведь сердце ваше тяжко не поранено
Ни приворотным зельем, ни отравою
Тоски любовной; душу не томит любовь.
Что ж удивляться, коль вы сном охвачены
С начала ночи вплоть до утра светлого?
¹⁵ Эрот ведь большей частью по ночам привык
В любовников вселяться, прилетая к ним,
Когда влюбленный духом успокоится,
Эроту злому целиком покорствуя.
О если б только ты не заставлял страдать,
²⁰ Эрот могучий, тех, кто ниц повержены!
Зачем ты счастья не даешь, а всячески
Ты мучишь многих многими страданьями,
Пока не достижимо им желанное?
Так потихоньку плакался себе Харикл
²⁵ И лил, вздыхая скорбно, слезы горькие:
Отрадны ведь Эроту многих слез ручьи,
Пока нещадно он страдальцев мучает.
Но не укрылся от Клеандра плачущий;
Проснулся, встал он и скорей пошел туда,
³⁰ Где было ложе на земле Хариклово,
Сказав Хариклу:— Здравствуй, друг, соузник мой,
Исполни обещанье, поделись со мной
Своей невзгодой и своими бедами,
А я, с тобою сидя вместе рядышком,
³⁵ О всех твоих узнаю злополучиях
И, право, полегчает самому тебе,
Коль ты откроешь мне свои мучения;
Да и меня, Клеандра заключенного,
Наверно этим ты утешишь в горестях:
⁴⁰ Ведь не один же ты попал сюда в тюрьму.
Иль не был ты и перед этим пленником
И не палила душу страсть любовная?
Но и Клеандр ведь не был страстной чужд любви
И не попал в темницу до того еще,
⁴⁵ Как был охвачен думами любовными,
Отведав бед, какими ранит нас Судьба,
Любовною опутав сетью крепкою.
Страдаешь? Сострадаю. Плачешь? Плачу я.
Тоскуешь? Я тоскую: по красавице,
⁵⁰ По Каллигоне, у меня похищенной.
— Клеандр, сердечный мой спаситель в горестях, —
Харикл ему ответил, — кто послал тебя
Из олимпийцев мне на утешение?
Но о своих печалях ты поведай мне:
⁵⁵ Послушать надо преждезаключенного,
А там послушай и меня, соузника.
— Скажу тебе, Харикл, мне Лесбос родина,
Родителей почтенных, славных отпрыск я:
Сын я Кидиппы и отца Каллистия.
⁶⁰ Я жил в соседстве с Каллигоной юною,
От глаз мужских хранимой дома тщательно
И запертой в покое женском внутреннем.
О красоте ее (а видеть я не мог)
Тайком сказали мне ее прислужницы.
⁶⁵ Признаться в этом мне, Харикл, не совестно,
Раз ты страдаешь тем же, чем страдаю я.
Когда ж проворных одарил я вестников,
То Каллигону увидать хоть мельком мне
Случилось без уборов у окна ее,
⁷⁰ И был пленен я девы юной свежестью
И красотою истинно небесною,
Молвой повсюду громко восхваляемой.
Клянусь Эрота я вооружением,
Харитами клянусь я (горе мне!), Харикл!
⁷⁵ Когда б Дросиллы ты не знал, сказал бы ты,
Что мать ее Селена, Гелиос — отец.
Сердца взглянувших обращала камнями,
Идущих мимо поражала стрелами,
А на смотрящих и смотреть не думала,
⁸⁰ Но всех воспламеняла чистой прелестью.
Была дитя, ведь, и дитя невинное.
Она и старцев, вялых от преклонных лет,
Влекла красой к любовным наслаждениям,
А не одних лишь пылких, бодрых юношей.
⁸⁵ Любови воплощенье, бога Солнца дочь,
Красы отцовской точное подобие,
Иль даже Солнца самого прекраснее.
Звериное отродье, ты, Эрот, решил
Разбить мне сердце, в клочья растерзать его!
⁹⁰ У львицы ты, наверно, молоко сосал,
Иль припадал ты к вымени медведицы.
И, лишь взглянул я, сразу стал я сам не свой:
Пошло все кругом, затомила страсть меня,
Я растерялся, замер, был без памяти.
⁹⁵ И ведь не только страсть меня тревожила
(Терзал меня жестоко не один Эрот),
Но и любовь к невинной этой девочке
И жалость к ней, так строго охраняемой.
Я был готов, — мне б только поцелуй один, —
¹⁰⁰ Противостать Эроту и праще его;
И ничего, поверь мне, не хотел иметь
Сверх поцелуя я от этой девушки —
Приманки, что дала бы мне из жалости.
И так сказал, я, право, я не выдержал:
¹⁰⁵ — Тебя прекрасней никого не свете нет,
И слаще меда был бы поцелуй мне твой.
Слова мои смутили эту девочку,
С любовной речью вовсе не знакомую.
Она сейчас же отвернулась (горе мне!)
¹¹⁰ И, усмехнувшись, по щекам отхлопала
Своих служанок, вспыхнув: видно, стало ей
Пред ними стыдно, и теперь растерянно
Младенчески краснела простодушная.
Хотя обычно, ведь, бледнеют девушки,
¹¹⁵ Не думая, что может кто подглядывать,
Когда нежданно кто-нибудь появится
И вдруг, совсем некстати, обратится к ним.
Уйдя оттуда, я пошел к себе домой,
А там сейчас же на постель я бросился
¹²⁰ Как на углях горячих страстью мучимый
(Эрот ведь в сердце сквозь глаза проникнув к нам,
Не медлит долго, но скорей торопится
Все члены тела жарким распалить огнем),
И потихоньку застонал я горестно:
¹²⁵ — К чему теперь бояться стрел отравленных
Любовной этой страстью меченосною,
Раз на меня набитый туго стрелами
Колчан в своем безумье истощил Эрот.
И не к чему робеть от шума крыл его:
¹³⁰ Эрот ведь, точно птичка, весь в клею увяз
И в сердце у меня он крепко держится.[5]
Эрот, Эрот несчастный, огнедышащий,
Коль ты бы знал, что сердце место липкое,
То не слетел бы, жалкий, не приклеился.
¹³⁵ О всемогущий, о всесильный вождь, Эрот,
Караешь тяжко пред тобой невинного!
Ты рук не рубишь, ног не отсекаешь ты,
Да и зениц очей ты мне не выколешь:
Из лука ты стреляешь прямо в сердце мне,
¹⁴⁰ Казнишь жестоко и рукою вражеской
Ты колешь, убиваешь, жжешь, палишь огнем,
Ты гонишь, бьешь ты, губишь, отравляешь ты,
О мощнокрылый, лукодержец огненный!
Вот так-то я, несчастный, тяжко мучился,
¹⁴⁵ Но, впрочем, зелье от болезни выдумал:
В письме решил я объясниться девушке.
К таким пришел я умозаключениям:
Быть может, Каллигона тоже мучится,
Взглянувши на Клеандра миловидного.
¹⁵⁰ Не насмехайся над Клеандром ты, Харикл:
Теперь его ты видишь истощенного,
Ты видишь, как он бледен, как измучен он,
В темнице грязной заключенным будучи.
Когда же мукой вся душа истерзана
¹⁵⁵ И с давних пор тоскует по желанному,
То страждет тело непременно вместе с ней.
— Ты прав, ты прав, Клеандр мой! — подтвердил Харикл.—
Цветущ бывает, миловиден юноша,
Когда душою весел он и радостен.
¹⁶⁰ — Письмо закончив, я его немедленно
Отправил Каллигоне, — продолжал Клеандр, —
Стремясь узнать, нельзя ли мне надеяться,
Что Каллигона так же влюблена, как я.
— Пожалуйста, о страсти и любви твоей, —
¹⁶⁵ Вновь обратился к другу своему Харикл, —
Ты без утайки все мне расскажи, Клеандр,
Что написал в письме ты к этой девушке.
— Так вот, послушай, — отвечал Клеандр ему.

Первое письмо Клеандра Каллигоне

— Твоей, о дева, пораженный прелестью

¹⁷⁰ И красотой твоею совершенною,
Вчера Харону задал я такой вопрос
(А он и до меня ведь о тебе слыхал):
Ужель, Харон, жестокий и безрадостный,[6]
И Каллигону, всех девиц прекраснее,
¹⁷⁵ Со всеми нами увлечешь безжалостно,
И всю красу, что всюду громко славится,
Ты сгубишь и погасишь очи те, увы,
Которые пустили столько стрел в меня?
И не смиришься пред такою прелестью?
¹⁸⁰ Вот так сказал ему я, но трехсильный мне
Харон ответил злополучный гордо — Да!
На это я сейчас же: — Горе нам, Харон,
Преступнейший преступник, что ты делаешь?
Что будет? Каллигона, поразмысли ты.
¹⁸⁵ Клеандр перед тобою, пожалей его!
— Письмо не длинно, а хитро написано, —
Харикл промолвил, выслушав внимательно, —
Чтобы о смерти девушка подумала
И о Хароне, гордецов смирителе,
¹⁹⁰ И ласково взглянула на писавшего.
Ну а Клеандру Каллигона что в ответ
Иль написала, иль сказала, мне скажи.
— Да ничего, по правде, не ответила:
Иль не дошло, быть может, до нее письмо,
¹⁹⁵ Иль посмеялась надо мной с подругами.
Послушай же второе к ней послание.
— Не только это, мой Клеандр: и третьего
Не утаи посланья к этой девушке, —
Харикл ответил. А Клеандр в ответ ему:
²⁰⁰ — Так слушай. Не таюсь я от тебя, Харикл:
С тобой беседа облегчает боль мою.

Второе письмо Клеандра Каллигоне

— Я сказочную слышу песнь Сирен с тех пор,

Как поглядел я, дева, на лицо твое.
Нет, красотой ты блещешь неописанной,
²⁰⁵ Очаровала ты меня сверх сил моих!
Ты в камень обращаешь, не даешь бежать.
Ты златокудра — скройся в землю золото,
Глаза сверкают — прочь каменья яркие,
Жемчужна кожа — сгиньте перлы светлые!
²¹⁰ Ведь постоянно лучезарный образ твой
Я всюду вижу пред собой, красавица,
И я не в силах затушить жестокое
Эрота пламя, что как уголь жжет меня.
И я всегда мечтаю о красе твоей,
²¹⁵ Какую я увидел, и стремлюсь к тебе.
Ведь в Недра сердца моего несчастного
Впился Эрот — отродье змеевидное,
Гадюкой извиваясь там и вкривь и вкось,
Грызя, увы мне, грудь и все нутро мое.
²²⁰ И только ты способна мой унять недуг.
Так угаси же угли, оживи меня
И змея ты, который охватил меня,
Своими, дева, оторви заклятьями.
— О да, Клеандр мой милый, — отвечал Харикл, —
²²⁵ Все это знаки страсти сердца пленного;
В твоей любовной муке узнаю себя.
Всех смертных самодержца своевольного,
Эрота, нас обоих изнурившего,
Толпа Харит словила и заставила
²³⁰ Его, владыку, быть теперь прислужником
Всех девушек прекрасных и прелестнейших.
А Пафия,[7] повсюду и везде бродя
И предлагая выкуп драгоценнейший,
Сыночка ищет, вне себя, безумная.
²³⁵ А кто хотел бы даже развязаться с ним,
То он не убегает: ведь слугою быть
Он приучён давно уж был Харитами.
— Теперь прослушай, мой Харикл, — сказал Клеандр, —
Посланье третье от меня красавице.

Третье письмо Клеандра Каллигоне

²⁴⁰

— Моя Селена, все ты освещаешь мне,С тобой иду я, на тебя — с тобой дышу!
И радость мне ты, и стрела жестокая,
Недуг мой, и недуга исцеление.
Забота? Нет: ты жизнь мне беззаботная.
²⁴⁵ Меня ты возвращаешь к жизни мертвого,
Мертвишь живого. Чудо! Но Природа все
Своп вдохнула чары в дивный образ твой
И белоснежность озарила розами.
Какое же светило лучезарное,
²⁵⁰ О мать Селена, ты произвела на свет
На радость мне и нашим современникам!
Больна ты? Я болею. Рада? Радуюсь.
Горюешь? Я горюю. Плачешь? Плачу я.
Одно терзает и грызет и мучает:
²⁵⁵ Лишь я тебя увидел, я сражен стрелой,
Твое же сердце остается каменным.
Не подала ведь тут же ты лекарство мне,
Чтоб сразу рану залечить сердечную,
И вот, уже из раны загноившейся
²⁶⁰ Родились черви и теперь едят меня:
Всегда ведь, только схватит лук тугой Эрот,
Он колет, душит, бьет, терзает, мучает,
Язвит, изводит, жжет, пытает до смерти.
Приближься, видишь: сердце тяжко ранено,
²⁶⁵ А грудь моя ведь на смерть пронзена стрелой.
Ты влагой грудь мне ороси живительной:
Как маслом и вином мне рану вылечишь;
К ней прикоснись ты пальцами хрустальными,
Притронься к страждущему сердцу бедному
²⁷⁰ И, тонкотканный мне ты расстелив покров,
Скорей очисти рану ты от скопища
Червей, сосущих и грызущих рану мне.
Поверь, себе на радость ты спасешь меня
И мне окажешь ты благодеяние.
²⁷⁵ О, сделай это! Под одною хленой[8] мыСердечной разгоримся страстью общею
И вступим тут же мы с тобой в желанный бра
На этом я, пожалуй, замолчу, Харикл,
А то послушай и письмо четвертое.
²⁸⁰ — Читай, Клеандр, и это, — возразил Харикл.
— Так слушай горя полное послание,
Которое отправил Каллигоне я, —
Сказал Клеандр и начал речи скорбные.

Четвертое письмо Клеандра Каллигоне

— Вот золотое яблоко без надписи,

²⁸⁵ О Каллигона, телом совершенная!
А коль была бы надпись, ты бы гневалась?
Других красавиц нет, возьми же яблоко.
Тебя нет лучше в хороводе девичьем:
Тому свидетель Мом,[9] тебя увидевший
²⁹⁰ У нас украдкой на народном празднике,
Как очи то поднимешь, то опустишь их;
Он от восторга даже прикусил язык.
Но исподлобья не гляди, не хмурься ты!
Вконец Эрота яды извели меня,
²⁹⁵ Вконец погиб я, я горю на угольях!
И, точно путник, солнцем опаляемый,
В тебе я вижу дерево тенистое.[10]
Как плющ вкруг дуба, ночью я б с тобой сплелся!
Сказать я должен, и по правде я скажу:
³⁰⁰ Как превосходят зиму дни весенние,
Как соловей вьюрков и сливу яблоко,
Как жен трехмужних превосходят девушки,
Так облик твой, иль даже только тень твоя
Влюбленных привлекает, о красавица!
³⁰⁵ Сама Киприда, видимо, о девушка,
В твое вложила лоно длани рук своих,
И все тебя Хариты изукрасили.
Сочту, пожалуй, я тебя Пандорою,[11]
Воображеньем сказочников созданной.
³¹⁰ Но если та один лишь образ сказочный,
То ты пред нами истины свидетельство,
Живое изваянье вечной прелести
И солнечного света и сиянья звезд,
О Каллигона, девственно прекрасная!
³¹⁵ И так, не в силах одолеть любовь, Харикл,
Я неуклонно отправлял послания.
И что ж? Пришло тут в голову мне бедному:
Пойду-ка ночью я к покоям девичьим,
Где днюет и ночует мне любезная.
³²⁰ И вот, как только день склонился к вечеру,
Сейчас же взяв кифару серебрёную,
Перебирая струны сладкозвучные,
К жилищу Каллигоны я направился
И (выше олимпийцев я считал себя)
³²⁵ Такие начал песни нежным голосом:

Песня Клеандра Каллигоне

Луны сиянье, озари дорогу мне!

Ниоба[12] в камень превратилась горькая,
Снести не в силах всех детей погибели,
Убийца сына, дочка Пандионова,
³³⁰ Моля о крыльях, обернулась птицею.
Луны сиянье, озари дорогу мне!
О Зевс, коль я бы оказался зеркалом,
Ты, Каллигона, всё в меня смотрелась бы!
А если б золотистым я хитоном стал,
³³⁵ Я облекал твое бы тело нежное.
Луны сиянье, озари дорогу мне!
О, быть бы мне водою: ведь лицо твое
Любовно умывал бы ежедневно я:
А став душистым миром, умащал тебе
³⁴⁰ Ланиты, руки, губы и глаза твои.
Луны сиянье, озари дорогу мне!
Но это всё — блаженство недоступное.
Довольно стать мне золотой сандалией,
И я снесу покорно, что топтать меня
³⁴⁵ Ступни все время будут белоснежные.[13]Луны сиянье, озари дорогу мне!
К огню вдобавок Зевс еще оставил нам
Огонь, гораздо пострашнее — женщину.
О, если б ни огня, ни рода женского
³⁵⁰ На землю не сходило, не вторгалось в жизнь!
Луны сиянье, озари дорогу мне!
С простым огнем-то, если он и вспыхнет вдруг
И разгорится, всякий может справиться,
Но не потушишь ты огня от женщины
³⁵⁵ Красивой, стройной, юной, обаятельной.
Луны сиянье, озари дорогу мне!
Бывает часто, что кого в сражениях
Спасала храбрость и мечи не ранили,
Кого была не в силах одолеть болезнь,
³⁶⁰ Кого в беде спасали руки твердые, —
Луны сиянье, озари дорогу мне!
Кого заботы не добили тяжкие,
Не задушили узы, цепи страшные,
Кто тихо, скромно, безо всяких горестей
³⁶⁵ Проводит по старинке жизнь счастливую, —
Луны сиянье, озари дорогу мне!
Всех без разбора болтовнею сладкою
В неотразимом блеске красоты своей
Уничтожая молодого тела цвет,
³⁷⁰ Воспламеняют жены, словно молния.
Луны сиянье, озари дорогу мне!
Уста твои подобны печи огненной,
О Каллигона, всем на удивление
И пламя выдыхая и росой дыша:
³⁷⁵ К росе тянусь я, от огня я в ужасе.
Луны сиянье, озари дорогу мне!
Роса, коль смотришь издали, сжигает нас,
Но, коль вплотную припадешь к устам твоим
И поцелуй удастся получить из них,
³⁸⁰ То оживит роса прохладной каплею.
Луны сиянье, озари дорогу мне!
Огонь росистый! О роса палящая!
А я, спаленный и испепеленный, жду
Что не отвергнешь ты меня и губ своих
³⁸⁵ Росистою прохладой оживишь меня.
Луны сиянье, озари дорогу мне!