Повесть о дупле Уцухо-Моногатари. Часть 1

— Как же ты возымела злые намерения против того невинного человека!.. — вздохнул он наконец. — За это тебя постигло возмездие, и ты дошла до такого состояния. Но нельзя допустить, чтобы в другом мире[485] ты погрузилась на дно ада…

Нищенка, обливаясь слезами, ответила:

— Угрызения совести жгут меня, как пламенем. Но что сделано, то сделано, и исправить ничего нельзя. А вспоминать об этом — только множить скорбь.

Глядя на неё, подвижник подумал: «Жить ей осталось уже недолго» — и сказал старухе:

— Я буду помогать тебе до самой смерти. Потом я похороню тебя и избавлю от адских мучений.

Он построил небольшой дом, поселил её там и всячески заботился о ней — приносил ей пищу и одежду.

* * *

В одного из сыновей Масаёри, Мияако, вселился злой дух, и положение его сделалось очень серьёзным. Генерал немедля попросил о помощи Тадакосо, и перед его силой болезнь отступила. Как-то подвижник дружески беседовал с Мияако. Он расспрашивал его о жизни в усадьбе и сказал:

— Я хочу послать письмецо твоей сестре, которая играла этой весной на кото в храме Касуга. Передай ей, пожалуйста.

Тадакосо написал:

«Удалился от мира,

И скалы ложем мне стали,

Но дивный твой облик

Пред глазами моими стоит,

И забыть его не могу.

Так думаю я и днём, и ночью».

— Передай это Атэмия и обязательно принеси ответ, — сказал он.

— Она на такие письма даже не смотрит. Не знаю, что из этого получится, — ответил Мияако.

— Почему ты так говоришь? — удивился Тадакосо. — Я излечил тебя от тяжёлой болезни, войди же и ты в моё положение.

Хотя Мияако и полагал, что просьба подвижника невыполнима, он пошёл к Атэмия и передал ей письмо.

— Это ещё что такое? — возмутилась она. — Почему ты мне приносишь подобные письма?

Она разорвала послание и выбросила его.

В последний день девятого месяца пришло письмо от наследника престола:

«В соснах живущий сверчок

Бессердечную ждёт:

„Может быть, осенью этой?”

Когда же он сможет в вечнозелёных ветвях

Радостью насладиться?»

Атэмия ответила:

«Осенью цвет свой

Всё в природе меняет,

И только осенней порой

Слышится голос сверчка.

Как же поверить ему?»[486]

Санэтада преподнёс Атэмия сверчка судзумуси[487] и вместе с ним прислал стихотворение:

«Если б сверчок

Знал о думах моих,

То всю ночь напролёт

Возле себя ты слышать могла б

Громкий голос его».

Пришло письмо от принца Хёбукё, прикреплённое к распустившейся хризантеме:

«Самым надёжным в году

Мне кажется месяц девятый:

Ведь полон он

Ароматом цветка,

Что внемлет влюблённым речам».[488]

В последний день месяца пришло письмо от правого генерала Канэмаса:

«Месяц девятый,

Ревнивых не любящий,

Подходит к концу, и скоро смогу

Письмо я отправить. Но грустно,

Что осень кончается с ним…»[489]

От второго советника министра Масаакира пришло письмо в первый день десятого месяца:

«Тонкое летнее платье,

Всё омочив слезами,

Снял уж давно я…

Но его рукава

Всё ещё не просохли».

Принц Тадаясу, глядя в своём саду на тёмно-красные листья клёнов, написал:

«Всю осень я горько проплакал,

И красными стали

Слёзы мои.

Неужели пошла на мои рукава

Листьев кленовых парча?»

Второй военачальник Личной императорской охраны Накатада прислал письмо с реки Удзи, где ставили бамбуковый забор для ловли рыбы[490]:

«Можно ли счесть

Скользящие дни?

Не знаем мы счёта

Ни ночам,

Ни рыбе, к забору плывущей…»[491]

В день, когда выпал первый снег, второй военачальник Личной императорской охраны Судзуси прислал письмо:

«С неба высокого

На рукав кимоно

Снежинка спустилась.

Томлюсь ожиданьем,

Растает когда же она…»[492]

Масаёри, увидев это письмо, сказал своей дочери:

— Судзуси напоминает, что в девятом месяце император распорядился отдать тебя ему в жёны. Император уверен, что это человек замечательный и достойный.

От императорского сопровождающего Накадзуми пришло письмо в тот день, когда лил дождь:

«В месяц десятый

Из-за туч луна не выходит,

Льёт дождь непрерывный…

Но и его не сравнить

С бесконечной мукой моей».