Повесть о двух городах

The accursed was already under the carriage with some half-dozen particular friends, pointing out the chain with his blue cap.	Проклятый олух уже залез под карету, туда же протиснулось пять-шесть его закадычных приятелей; он тыкал своим синим картузом, показывая на тормозную цепь.
Some half-dozen other particular friends promptly hauled him out, and presented him breathless to Monsieur the Marquis.	Пять-шесть других закадычных приятелей поспешно выволокли его из-под кареты, и он, помертвев от страха, снова предстал перед маркизом.
"Did the man run away, Dolt, when we stopped for the drag?"	- Скажи, дурак, что же, этот человек убежал, когда мы остановились прицеплять тормоз?
"Monseigneur, he precipitated himself over the hill-side, head first, as a person plunges into the river."	- Он, ваша светлость, кувырком покатился вниз по склону, прыгнул с горы головой вперед, прямо как в воду.
"See to it, Gabelle.	- Займитесь этим, Габелль.
Go on!"	Ну, поехали.
The half-dozen who were peering at the chain were still among the wheels, like sheep; the wheels turned so suddenly that they were lucky to save their skins and bones; they had very little else to save, or they might not have been so fortunate.	Пятеро-шестеро любопытных, забравшихся под карету поглядеть на цепь, все еще торчали между колес, сбившись, как овцы, в кучу; лошади взяли с места так внезапно, что они едва-едва успели отскочить и унести в целости кожу и кости, -больше спасать было нечего, а то, пожалуй, им так не посчастливилось бы!
The burst with which the carriage started out of the village and up the rise beyond, was soon checked by the steepness of the hill.	Карета с грохотом вылетела из деревни и помчалась по косогору, но вскоре шум колес и топот копыт стихли - дорога круто пошла вверх.
Gradually, it subsided to a foot pace, swinging and lumbering upward among the many sweet scents of a summer night.	Лошади постепенно перешли на шаг, и карета, тихо покачиваясь, медленно поднималась в темноте, насыщенной чудесным ароматом теплой летней ночи.
The postilions, with a thousand gossamer gnats circling about them in lieu of the Furies, quietly mended the points to the lashes of their whips; the valet walked by the horses; the courier was audible, trotting on ahead into the dull distance.	Форейторы, над которыми уже не метались змеи фурий, а кружила легким роем тонкокрылая мошкара, спокойно скручивали свои плетеные ремни; лакей шагал рядом с лошадьми, а верховой скрылся в темноте впереди, и оттуда доносился мерный стук подков.
At the steepest point of the hill there was a little burial-ground, with a Cross and a new large figure of Our Saviour on it; it was a poor figure in wood, done by some inexperienced rustic carver, but he had studied the figure from the life-his own life, maybe-for it was dreadfully spare and thin.	На вершине холма было маленькое кладбище. Там стоял крест и деревянное изображение распятого Христа; Это была убогая фигура, неумело вырезанная из дерева каким-нибудь деревенским мастером-самоучкой, но он делал ее с натуры, может быть с самого себя, - и поэтому она получилась у него такая изможденная, тощая.
To this distressful emblem of a great distress that had long been growing worse, and was not at its worst, a woman was kneeling.	Перед этим горестным символом великих страданий, которые с тех давних пор не переставали множиться и все еще не достигли предела, стояла коленопреклоненная женщина.
She turned her head as the carriage came up to her, rose quickly, and presented herself at the carriage-door.	Когда карета поравнялась с ней, она повернула голову, поспешно поднялась и бросилась к дверце кареты.