Повесть о двух городах

But, the time was not come yet; and every wind that blew over France shook the rags of the scarecrows in vain, for the birds, fine of song and feather, took no warning.	Но это время еще не пришло, и ветер, ревущий над Францией, напрасно раздувает и треплет лохмотья пугал - голосистые птички в роскошном оперенье беспечно порхают, не замечая их.
The wine-shop was a corner shop, better than most others in its appearance and degree, and the master of the wine-shop had stood outside it, in a yellow waistcoat and green breeches, looking on at the struggle for the lost wine.	Винный погребок помещался в доме на углу улицы и выделялся среди соседних домишек своим более зажиточным и опрятным видом. Хозяин заведения, в желтом жилете и зеленых штанах, стоя в дверях, смотрел, как народ бросился собирать хлынувшее ручьями вино.
"It's not my affair," said he, with a final shrug of the shoulders. "The people from the market did it.	- А мне что за дело, - промолвил он, пожав плечами, - возчики с рынка везли, им и отвечать.
Let them bring another."	Пусть привезут другую.
There, his eyes happening to catch the tall joker writing up his joke, he called to him across the way:	Тут взгляд его упал на долговязого зубоскала, выписывавшего на стене свои каракули, и он окликнул его через улицу:
"Say, then, my Gaspard, what do you do there?"	- Эй, Гаспар! Ты что это там вытворяешь?
The fellow pointed to his joke with immense significance, as is often the way with his tribe.	Шутник с многозначительным видом, какой любят напускать на себя зубоскалы, ткнул пальцем в написанное им слово.
It missed its mark, and completely failed, as is often the way with his tribe too.	Но на этот раз он просчитался, шутка его не имела успеха, впрочем это нередко бывает с шутниками.
"What now? Are you a subject for the mad hospital?" said the wine-shop keeper, crossing the road, and obliterating the jest with a handful of mud, picked up for the purpose, and smeared over it.	- Да ты с ума сошел? - прикрикнул па него хозяин погребка и, перейдя через улицу, зачерпнул с земли пригоршню жидкой грязи и замазал надпись.
"Why do you write in the public streets?	- Что это тебе вздумалось писать этакое на улице?
Is there-tell me thou-is there no other place to write such words in?"	Или у тебя другого места нет, где ты мог бы записать для себя это слово?
In his expostulation he dropped his cleaner hand (perhaps accidentally, perhaps not) upon the joker's heart.	Отчитывая его, он (нечаянно, а может быть, и нет) положил чистую руку ему на грудь.
The joker rapped it with his own, took a nimble spring upward, and came down in a fantastic dancing attitude, with one of his stained shoes jerked off his foot into his hand, and held out.	Шутник хлопнул себя рукой по тому же месту и, сдернув с ноги измазанный вином башмак, подкинул его высоко в воздух, подпрыгнул, поймал и, держа над головой, застыл в какой-то замысловатой фигуре танца.
A joker of an extremely, not to say wolfishly practical character, he looked, under those circumstances.	Видно, это был прирожденный шутник, но сейчас его ухмыляющаяся физиономия, измазанная винной гущей, сильно напоминала оскаленную волчью пасть.
"Put it on, put it on," said the other.	- Надень, надень башмак! - сказал хозяин лавки.
"Call wine, wine; and finish there."	- И не называй вино иначе, как вином!
With that advice, he wiped his soiled hand upon the joker's dress, such as it was-quite deliberately, as having dirtied the hand on his account; and then recrossed the road and entered the wine-shop.	- С этими словами он спокойно вытер свою грязную ладонь о лохмотья шутника, ибо из-за него же он и выпачкал руку, а затем пошел через улицу к себе в погребок.