Повесть о Морфи

Через час он проснулся, ему было холодно. Пахло пылью и плесенью, где-то под полом скреблась мышь.

Пол позвонил и попросил растопить камин. Его лихорадило.

Заспанная горничная, похожая на кильку в локонах, растопила камин, посмотрела на Пола выжидательно, зевнула и вышла.

Дрожа под одеялом, Пол пристально глядел в огонь.

Шурша, распадались огненные холмики, оранжево-чёрные тени бегали по ним. Мышь продолжала скрести.

Пол согрелся и уснул.

Проснулся он поздно и сразу вспомнил, что сегодня — 22 июня, день его рождения. Ему исполнился двадцать один год.

Пол усмехнулся под одеялом. Сегодня уже могла бы состояться церемония допущения в суд… Но стоит ли спешить? Перед ним — бесконечно долгая жизнь, адвокатура успеет, десять раз ему опротиветь. Сейчас перед ним стоят более важные, более ответственные задачи. Надо решать их, а адвокатура подождёт.

Так обычно рассуждает Юность.

Пол оделся и пошёл завтракать. Он сел у окна и потребовал газеты. Ни в одной из лондонских газет не было ни строчки о его приезде, Лондон не знал о нём.

Пол удовлетворённо улыбнулся, но где-то в глубине души равнодушие прессы обидело его. Как примирить это противоречие, он не знал.

Прогуляв по Лондону весь день, Пол рано пообедал и отправился в шахматный клуб.

На протяжении веков шахматы пользовались весьма малой популярностью среди коренных англичан, всему предпочитавших сначала медвежью травлю, а затем бокс и футбол.

Интерес к шахматам зародили выходцы с Европейского континента. Великий Филидор прожил в Лондоне долгие годы, и вокруг него собралась небольшая кучка восторженных почитателей и последователей. Когда Филидор умер, сильнейшими игроками Лондона были его ученики: преподаватель Саррот, эмигрант де Бурблан, архитектор Паркинсон и торговец музыкальными инструментами Льюис. Реакционная деятельность Священного союза, в посленаполеоновскую эпоху пресекавшая всякое проявление свободной мысли в Европе, пополнила Лондон новой многочисленной волной политических эмигрантов. Русские, поляки, венгры, итальянцы — все они обосновались в Лондоне, и среди них было немало сильных шахматистов. Пришельцы оживили и развернули в Англии шахматную жизнь. Шахматные клубы стали насчитываться десятками, они существовали чуть ли не в каждом кафе. От бородатых поляков и итальянцев шахматная страсть передалась коренным лондонцам. В одном из кафе некий мистер Глидден организовал специальную шахматную комнату, ставшую впоследствии знаменитым «Диваном».

Глидден обставил в восточном вкусе заднюю комнату своей табачной лавки на Кинг-стрит в Ковентгардене. Он закупил несколько десятков шахматных комплектов; и предоставил всё это в распоряжение шахматистов. В «Диване» можно было также заказывать кофе и другие напитки.

В тридцатых годах XIX столетия дело пошло отлично, пришлось расширять помещение. Все известные шахматисты эпохи перебывали в «Диване». Здесь играли Попард, Фрэзер, Даниэлс, Сцен, Уильямс, Перригол, Александер и другие. Здесь начинал свою карьеру до того, как перебраться в кафе «Де ля Режанс», молодой Лионель Кизерицкий. Ветераны Льюис и Джордж Уокер, в 1833 году открывший первый в лондонской печати регулярный шахматный отдел, избрали «Диван» своим постоянным местопребыванием и почти не покидали его до самой смерти.

Здесь Говард Стаунтон получал коня вперёд, и здесь же он стал первым шахматистом эпохи.

Сент-Аман, Андерсен, Гаррвитц, Клиг — все знаменитости, бывая в Лондоне, обязательно посещали «Диван». Здесь они встречались с ведущими лондонскими шахматистами: Боденом, Барнсом, Бэрдом, Лэве, Фалькбеером, Уормолдом, Кэмпбеллом, Брайеном и другими. Иоганн Левенталь, обосновавшись в Лондоне в 1851 году, начал бывать в «Диване» постоянно.

В середине XIX века Лондон был шахматной столицей мира, нигде в другом месте люди не играли в шахматы так много и так азартно. Накал шахматных боёв в «Диване» напоминал исторические дни скакового дерби.

Некий мистер Хаттмэн решил создать «Дивану» конкуренцию и основал новый Вестминстерский шахматный клуб, также знававший славные дни. В 1833 году там играли свои матчи Лабурдоннэ и Мак-Доннель, а число членов клуба дошло до трёхсот человек…

Однако с 1838 года мистер Хаттмэн попал в полосу финансовых затруднений, и Вестминстер-клуб захирел: чем больше народу в нём обедало, тем невыгоднее это оказывалось хозяину.

Экономический расчёт был сделан неправильно.

Хаттмэн начал устраивать вечера карточной игры, и это немедленно отразилось на репутации клуба. Хаттмэн перешёл на музыкальные вечера, и первичная цель клуба стала постепенно теряться. Вскоре Хаттмэн обанкротился, клуб стал влачить жалкое существование, прозябая на подачках своих состоятельных членов. Наконец остатки Вестминстерского клуба влились в «Диван» и были поглощены им.