Повесть о Предславе

Своего племянника Вайка, равно как и его покойного отца Гезу, Айтонь, с одной стороны, и понимал – хотели они упрочить свою власть в стране, вот и опирались на помощь и поддержку наёмников-иноземцев. Но зачем при этом наводнили они страну латинскими патерами, гнусное бормотание которых казалось Айтоню попросту богомерзким кощунством? Вайк и сам стал христианином, отвергнув обычаи предков. Он воздел на чело золотую корону и даже имя своё предал забвению, превратившись в Иштвана. Попраны были обычаи старины, некогда страшный для всех соседей каганат стал обычным королевством, навроде Богемии, Арагона или Лотарингии. Менялась на глазах жизнь угров, вот уже и сын Айтоня не просто принял крещение, но пожелал постричься в монахи. Для таких, как Варфоломей, блеск сабель, победное «Батран! Элере!»[215] и горький аромат полыни – пустой звук. Лишь в молитвах обретают они смысл своей жизни. Этого Айтонь не принимал и не понимал.

Когда же выступил он против этих ненавистных и непонятных новых порядков, то был наголову разбит ишпаном Чанадом и вынужден был, скрепя сердце, поклониться Вайку и позволить епископу Бруно облить себя водой, пройдя тем самым обряд крещения. Даже имя получил новое – Эндре в честь какого-то там апостола, которого язычники-римляне распяли на косом кресте без малого тысячу лет назад.

Хорошо, хоть земли у него не отнял Вайк, только на трансильванскую соль наложил свою тяжёлую руку. И с тем вынужден был Айтонь смириться. Как старый волк с пожелтевшей свалявшейся шерстью, косил он недобрым взором на молодых своих сородичей, не понимая и не желая понять их увлечений и занятий.

А тут ещё этот Варфоломей со своими книгами. Ну, прочитал их Айтонь, и что с того? Ну, умеет он тоже говорить по-латыни, княжеского отпрыска обучили в молодости этому языку хитрых словес монахи, может прочесть наизусть цитату из Библии. Но он был и останется угром, выросшим среди степных просторов, с детства впитавшим в себя радость бешеной конной скачки! Его сын перестал быть угром, он превратился в жалкого монашка в сутане и с тонзурой на голове. Нет, никогда Айтоню не понять нового поколения!

…В тот вечер они допоздна сидели вдвоём с Варфоломеем в походном шатре. Сын вкушал только хлеб и воду, Айтонь смотрел с сожалением на его бледное, изнурённое постами лицо, вздыхал обречённо, качал головой, говорил:

– Тебя, сынок, бабы испортили. Мать твоя покойная тоже была такой же – набожной и слезливой. Вот и вскормила тебя в своей вере, и напитала, как молоком, своими мыслями. Всё здесь просто. Нас, мадьяр, было мало, мы хватали во время дальних походов смазливых немок, болгарок, гречанок, они рожали детей, которых и воспитывали в ненависти к нам, насильникам, грабителям и погубителям. Поэтому дети стали презирать и смеяться над обычаями и верой своих отцов. Женское влияние нельзя было недооценивать. У покойного князя Гезы первая жена была гречанка, и он стал склоняться к вере ромеев. Вторая жена его была немка, и под её мерзкий шепоток Геза едва сам немцем не стал. Не успел, умер, завещав престол своему сыну Вайку. Уже одно это нарушило обычаи предков, по которым на щите поднимали старшего в роду. Вайк же лишь довершил начатое дело. Сам принял из Рима корону и крест, а затем заставил всех мадьяр принять веру Христа. Может, он в чём-то и прав, но мне этого не понять. Окружил себя одними тараторящими итальянцами и рычащими немцами, которые заполонили весь двор. Мне, потомку Арпада, уже не находится места среди его ближних советников! Мне, который воевал за него под Нитрой и ходил в поход на Киев! Посмотри, сын. Видишь, вот у меня шрам возле виска. Это вражеская стрела едва не оборвала мою жизнь в долине Грона. А моё плечо до сих пор ноет холодными ночами, и тогда я вспоминаю битву с немцами. С Гезой мы скакали тогда рядом и вместе крошили баварскую сволочь! А теперь Вайк набрал себе в войско рыжих швабов, начал раздавать им плодородные земли в Трансильвании, присвоил многим из них титулы баронов.

– Отец, я вижу, тебе не даёт покоя прошлое. Как ты не можешь понять, что минуло время кровавых битв и набегов! – Варфоломей поднял вверх длани. – Посмотри же вокруг! Увидишь солнце над нашей благословенной страной, увидишь храмы, посвящённые Истинному Творцу, увидишь, как счастливы те люди, удел которых – мирный труд! Довольно я наслушался ваших языческих бредней! Моя мать была права, воспитывая меня в вере Христа! Посмотри, взгляни по сторонам, отче! Всюду: и у болгар, и у сербов, и в Богемии, и в Польше – верх взяли христиане! Почему? Да потому, что твои старые боги – они жестоки, развратны, они имеют те же пороки, что и смертные люди! Тогда как Бог христиан – превыше земного, превыше всего сущего, Он всеблаг и всемилостив! И мечта каждого доброго человека – приблизиться к Богу, уйти от греха, от ненависти и обрести любовь к Нему через любовь к своим ближним.

Варфоломей говорил вдохновенно, с пылом, отец слушал его со вниманием, макая вислые усы в чашу с олом.

Как только сын замолчал, он сказал: