Повесть о старом Техасе (СИ)

— Генри, — Морис сделал глубокую затяжку от сигары, — есть вещи, нам неподвластные. Мне тоже больно думать о том, как Исидора воспримет весть о моей помолвке и свадьбе, но хотя любовь — дело двоих, часто бывает, что страдает кто-то третий. Исидора обязательно полюбит другого человека, для которого она будет единственной на всем свете, я в этом не сомневаюсь.

— Хорошо, что вы так думаете, — радостно заулыбался Пойндекстер, чувствуя, как сердце вновь запело.

— И что-то мне подсказывает, что это произойдет очень скоро, — подмигнул ему Морис.

— Я так рад, — Генри с чувством пожал ему руку, — так рад, что поговорил с вами обо всем! У меня точно камень с души свалился. Морис, знайте: у вас есть, по меньшей мере, братское благословение на брак с моей дорогой Луизой.

— Скоро мы сможем назвать друг друга братьями, — улыбнулся мустангер. — У команчей есть интересный обычай: когда двое мужчин клянутся друг другу в дружбе, они меняются одеждой.

— Так в чем проблема? — воодушевленно воскликнул Генри. — Возьмите мои панаму и плащ!

— Возьми и ты мои шляпу и серапе, — согласился Морис, стягивая с себя верхнюю одежду и отдавая молодому Пойндекстеру. — Что ж, мне пора ехать, Фелим уже ждет меня в хижине с вещами.

— Буду с нетерпением ожидать вашего возвращения, Морис! Счастливого пути!

— И тебе счастливо добраться до дома. Будь осторожен и внимателен, — попрощавшись с новоиспеченным названым братом, Морис Джеральд выехал на дорогу и начал неспешно удаляться.

Генри отчего-то медлил ехать домой. Он вдохнул поглубже лесной воздух и блаженно прикрыл глаза, слушая, как сердце выстукивает бодрый ритм. Но пару мгновений спустя оно громко стучало уже не от радости, а от страха.

В темных зарослях послышался едва уловимый шум, похожий на шаги крадущегося хищника. Генри с ужасом осознал, что он безоружен — револьвер забрал у него Кассий, а свое оружие он не удосужился захватить в спешке. Оставался единственный выход — уехать из чащи как можно скорее, по возможности стараясь не угодить в ловушку дикого зверя.

Конь почуял опасность и начал встревоженно бить копытом, пока наездник соображал, как ему лучше поступить. Вдруг на расстоянии не более сорока ярдов раздалось неистовое ржание другой лошади. Генри вздрогнул и натянул поводья за секунду до того, как ночную тишину рассек оглушительный выстрел.

Грудь прожгло нестерпимым огнем адской боли, а глаза заволокла пелена. Генри безжизненно повалился вниз, на короткий миг почувствовав, как его принимает в свои объятья жуткая тьма.

========== Глава V ==========

Прекрасной, но трагичной ночью, когда на асьенде Каса-дель-Корво разыгралась настоящая драма, глаз так и не сомкнул еще один человек. То была Исидора Коварубио де Лос-Льянос, терзаемая муками неразделенной любви. После выздоровления Мориса она несколько раз тщетно пыталась встретиться с ним — единственная записка с просьбой о свидании осталась без ответа, а в тех местах, где мексиканка обычно искала мустангера, его не было. В конце концов Исидора решилась на отчаянный шаг — явиться к возлюбленному домой, в хижину на Аламо. Возможно, он оттолкнет ее, скажет, что его сердце теперь навеки отдано американской мисс, но пусть сделает это, глядя в глаза!

О, глаза могут сказать так много, даже когда молчат уста! В них отражается самое потаенное — то, что человек пытается скрыть за маской безразличия или, напротив, лукавства. Глаза не врут — Исидора видела во взгляде мустангера отблеск той же самой страсти, от которой сгорала сама. Морис мог сколь угодно делать вид, что относится к жгучей мексиканке в лучшем случае как к сестре, но любящее сердце не обманешь, оно всегда чувствует, когда его любят в ответ. И когда не любят — тоже.

Исидора плохо понимала, как можно испытывать одно, а вести себя по-другому, но находила этому вполне достойное объяснение: Дон Морисио слишком благороден, чтобы позволить себе воспользоваться беззаветной любовью несчастной девушки, но он боится предложить ей законный брак. Боится, что знатная сеньорита не сможет вынести бедности и лишений, боится пересудов, которым подвергнут ее доброе имя и имя ее отца. «О, как же он ошибается!» — думала в то время Исидора. «Если бы он сказал одно только слово, я пошла бы за ним на край земли! Отчего же, отчего же дон Морисио его не говорит?..» Она променяла бы самый роскошный дворец на одинокое хакале посреди леса. Скромная хижина была ей дороже даже отчего дома, и вот Исидора осмелилась посетить это жилище, в котором так мечтала оказаться на правах хозяйки.

День клонился к вечеру. Сеньорита де Лос-Льянос подъехала к хижине Мориса-мустангера. Фелим О’Нил, его слуга, услышал ржание лошади и в недоумении выглянул наружу, приговаривая:

— Мистер Морис, что это вы так рано пожаловали? Сами же сказали ждать вас ночью… — увидев незваную гостью, ирландец удивленно вытянул круглую упитанную физиономию. — Баллибалах!{?}[Здесь: непереводимое междометное восклицание] Сеньорита, а вы что тут делаете?