Повесть о суровом друге

Мы рассмеялись, а дядя Митяй спросил:

- Интересно?

- Интересно.

Он придвинулся к нам и зашептал:

- Вот что, хлопцы, если меня знаете - молчок. А теперь слушайте: тут недалеко живет безногий сапожник Анисим Иванович Руднев...

- Ну вот, я же говорил... - перебил его Васька. - Безногий - мой отец, а я Васька... Что ты, забыл меня? - В голосе Васьки прозвучала обида. - Вот на мне и сейчас та гимнастерка, которую, помнишь, в школе выдали. А это Ленька Устинов, его отца в коксовых печах казаки сожгли...

Я почувствовал, как дядя Митяй привлек меня к себе и спросил ласково:

- Значит, это ты, Леня? Ах ты, малец мой хороший. Растешь?

- Расту, дядя Митяй, - ответил я. - У меня тоже штаны ватные целые, а жилетку я дяде Анисиму отдал.

- Ну, хлопцы, поговорим после, - заторопился дядя Митяй, - а сейчас бегите к отцу и скажите, что я ночью приду.

По дороге домой Васька все время удивлялся:

- Вот кого мы спасли! Теперь нехай трусятся немцы.

- Почему?

- Знаем почему...

В тот же вечер, лежа на сундуке рядом с Васькой, я ждал, когда придет дядя Митяй. Наконец под окном послышались осторожные шаги.

Васька вскочил и, не зажигая каганца, открыл дверь. Кто-то вошел. Васька занавесил окно.

Я слышал, как дядя Митяй тихо говорил Анисиму Ивановичу:

- Ревком ушел еще ночью, а мы с Мосей задержались, ну а... дальше знаешь. Хорошо, что твой сынишка подоспел, а то бы и мне болтаться на веревке. Ну, ладно, вот что, война с немцами идет по всей Украине. Под Харьковом бьются с немцами наши донбассовцы. Там Артем. В Луганске формируется пятая армия... У меня письмо Ленина. Надо бы свет зажечь.

- Вася, где там каганец? - сказал Анисим Иванович.

Васька зажег каганец.

Дядя Митяй оторвал подкладку пиджака и достал лист бумаги. Тихим голосом он стал читать:

- «...2) Всем Советам и революционным организациям вменяется в обязанность защищать каждую позицию до последней капли крови. 3) Железнодорожные организации и связанные с ними Советы обязаны всеми силами воспрепятствовать врагу воспользоваться аппаратом путей сообщения; при отступлении уничтожать пути, взрывать и сжигать железнодорожные здания; весь подвижной состав - вагоны и паровозы - немедленно направлять на восток в глубь страны. 4) Все хлебные и вообще продовольственные запасы, а равно всякое ценное имущество, которым грозит опасность попасть в руки врага, должны подвергаться безусловному уничтожению; наблюдение за этим возлагается на местные Советы под личную ответственность их председателей. 5) Рабочие и крестьяне Петрограда, Киева и всех городов, местечек, сел и деревень по линии нового фронта должны мобилизовать батальон для рытья окопов под руководством военных специалистов. 6) В эти батальоны должны быть включены все работоспособные члены буржуазного класса, мужчины и женщины, под надзором красногвардейцев; сопротивляющихся расстреливать!..

Социалистическое отечество в опасности! Да здравствует социалистическое отечество!..»

Дядя Митяй свернул бумагу.

Помолчали.

- Немцы здорово вооружены, - сказал дядя Митяй. - Мне поручено организовать здесь отряд. Винтовок у нас сколько?

Анисим Иванович ответил очень тихо. Мы с Васькой тоже перешли на шепот.

- Слыхал? - тихонько сказал он. - Будем жечь все подряд, чтобы врагу не досталось.

- Вась, а чего германцы пришли до нас? Ведь солдаты в окопах замирялись, помнишь плакат?

- Помню, да толку мало. Во всем виноват ихний кайзер Вильгельм. Он, когда узнал, что его солдаты с нашими братаются, позвал их к себе и строго так спрашивает: «Вы зачем братались с русскими солдатами?» - «Воевать не хотим, в русских братьев стрелять не будем». - «Ага, не хотите стрелять? А в тюрьму хотите? Берите сейчас же винтовки, и марш на войну, и чтобы всю Россию мне завоевать, иначе всех повешу!» Ну что тут будешь делать? Ясное дело - надо идти. Вот и пришли и гетмана Скоропадского привезли...

- Кто это?

- А я почем знаю? Буржуй, наверное. Наполовину немец, наполовину русский. Если прямо смотреть - вроде гайдамак, а повернешь сбоку - немец.

- Эх, не везет нам...

5

На другой день Анисим Иванович дал нам два вареных початка кукурузы и приказал отнести дяде Митяю на чердак. Мы пробрались туда незаметно.

На чердаке от длинной балки шли наклонно по обе стороны дощатые перекладины. На них висела пыльная паутина. Дядя Митяй полулежал на ворохе соломы и что-то писал. Возле него, у дымовой трубы, лежал револьвер в деревянной кобуре.

Увидев нас, дядя Митяй приподнялся, чердачный настил затрещал под его локтем.

- Орлятки прилетели.

- Дядя Митяй, а где твоя борода? - спросил я.

- Понимаешь, ветром сдуло. Не успел схватить - сорвало и унесло. Такая досада...

Дядя Митяй принялся с жадностью грызть желтый початок кукурузы, посыпая его солью. Он был так голоден, что на все наши вопросы отвечал невнятным «умгу» и продолжал есть. Потом отбросил в угол обгрызенные стержни кукурузы и сказал:

- Добре закусил. Теперь бы пообедать в самый раз! - И он погладил себя по животу. - Ну да ладно, подождем с обедом до лучших времен. Верно, Леня?

- Дядя Митя, а зачем нам сдался гетман Скоропадский? - спросил я.