Повесть о втором советнике Хамамацу (Хамамацу-тюнагон моногатари). Дворец в Мацура (Мацура-мия моногатари)

Он велел поставить перед гостем цинь. Тюнагон был под впечатлением безупречной красоты императрицы; ему казалось, что он все еще чувствует неизъяснимый аромат, а гармония струн все еще звучала у него в ушах, и он не представлял, как он сможет играть на этом инструменте.

Императрица смотрела на него из-за занавеси. «Во всем он замечателен! Как печально, что вскоре он возвратится к себе на родину и я никогда больше его не увижу!» — думала она и тайно от всех проливала слезы.

5

История императрицы была такова. Ее отец, принц Цинь, был потомком танского Тай-цзуна[92], он был необыкновенно хорош собой и блистал поразительными талантами. Между Китаем и Японией по какому-то вопросу велись переговоры, принц был назначен послом и отправился в заморскую страну. В то время на Цукуси был сослан японский принц, который там умер, оставив дочь. Она жила с бедной кормилицей и не имела средств для возвращения в столицу. Принц Цинь обменялся с ней любовными клятвами, и у них родилась дочь, подобная сияющей драгоценности. Отец очень любил ее и, возвращаясь на родину, не мог оставить ее в Японии. Он хотел взять ее с собой, но не решался, и вот почему. Когда-то некий Сасэмаро плыл по морю вместе с девицей по имени Унахаси. Ее полюбил Царь драконов, живущий в море, и остановил корабль. Что было делать? На волны опустили циновку и положили на нее девицу. После этого ни одна женщина в Китай плыть не осмеливалась. Принц мучился, не зная, как быть. Он провел на Цукуси пять лет и с тоской думал, что навсегда останется там. Он горячо молился Царю драконов, и тот возвестил ему во сне: «Отправляйся немедля в Китай. Твоей дочери суждено стать там императрицей, поэтому она благополучно переплывет море». Принц донельзя обрадовался и пустился в плавание с дочерью, которой было тогда пять лет. Он воспитывал ее очень заботливо, и она выросла несравненной красавицей. О ней услышал император и выразил желание, чтобы она въехала к нему во дворец.

— Отец Первой императрицы, матери принцев, старший из которых объявлен наследником престола, министр[93], облечен огромной властью. Если я предложу государю свою несравненную дочь, неминуемо возникнут осложнения, — ответил, робея, принц Цинь и не отпустил девицу.

Но император неожиданно посетил дом принца, и в четырнадцать лет его дочь въехала в императорский дворец[94]. Государь очень полюбил ее и забыл о других своих женах. Отец ее сделался министром[95]. Дочь его в шестнадцать лет родила сына и вскоре была провозглашена императрицей. Она достигла такого положения, что никто не мог с ней сравниться.

Отец Первой императрицы негодовал, пылал к новой фаворитке ненавистью и всеми способами призывал на ее голову злых духов. Было сделано много ужасного. Две другие императрицы и десять наложниц встали на сторону Первой императрицы, и все в один голос повторяли старинную историю Ян Гуй-фэй[96]. Тогда принц Цинь, чувствуя отвращение к миру, подал в отставку, построил возле монастыря на горе Шушань[97] на север от столицы дом и стал жить в нем затворником. Дочь его спрашивала себя: «Кто же теперь будет мне защитой? Как я буду служить императору?» Она хотела вместе с отцом принять монашество, но государь этому воспротивился. Проклинаемая многими дамами императрица сильно заболела, положение ее стало опасным, и находиться более во дворце она не могла. Тогда император приказал выстроить поблизости, в Хэян, необыкновенно красивый дворец и поселить в нем императрицу, а принца каждые три-четыре дня привозили оттуда к отцу. В Китае тщательно соблюдали обычаи, но монарх был не так строго ограничен в передвижениях, как наш государь в Японии, и, когда он не мог сдержать своей тоски по императрице, он тайно навещал ее, но часто делать этого не мог. Император очень страдал и стал чахнуть. Множество молитв было вознесено за его здравие, но безрезультатно, и боялись, что император скоро покинет этот мир. Как раз в это время ко двору прибыл Тюнагон. Государь выезжал с ним в разные места, чтобы любоваться пейзажем, они сочиняли стихи, музицировали; все это отвлекло от печальных мыслей. Все решили, что это результат многочисленных молений.

Императрица рассталась с матерью в возрасте пяти лет. Девочка была взрослее, чем обычно бывают дети в ее возрасте, и хорошо помнила то время. В ее сердце навсегда запечатлелся образ матери, когда, услыхав: «Пора!», она обняла дочь и, горько рыдая, сказала:

— Мы расстаемся в этом мире навеки. Вряд ли вы узнаете о моей смерти. Считайте, что мой конец пришел сегодня.