Повесть об Андаманах

Подполковник Р. Тайтлер в письме к Корбину от 20 июня 1863 года откровенно излагал цели создания «домов для андаманцев»: «Во-первых, аборигены должны видеть преимущества удобств цивилизации по сравнению с их убогим существованием. Во-вторых, хотя это и не является непосредственно очевидным, мы в действительности закладываем основу цивилизации для людей» живущих в совершенно варварском состоянии, обмане и убийствах и прочей дикости. Мы держим этих людей в своем распоряжении как заложников, что, без сомнения, обеспечивает лучшее обращение негостеприимных аборигенов с нашими поселенцами. Их уход может повредить нам и свести на нет все доброе, что было достигнуто, и на восстановление тех огромных преимуществ, которыми мы обладаем и пользуемся сейчас, уйдут многие годы».

В своего рода преамбуле к этому письму Тайтлер описывает аборигенов как «дикарское, предательское и неуправляемое племя людей, лишенных культуры во всех смыслах этого слова».

Корбин не только основал «дома для андаманцев», по и совершил несколько поездок по островам, пытаясь склонить андаманцев жить в этих домах.

Однако, несмотря на внешне дружественные отношения, все время существовала взаимная подозрительность. Свидетельством тому стало «дело о кинжале». Во время одной из поездок в район холма Харриет Корбин дал свой кинжал одному из андаманцев по имени Джо и приказал разрезать кабана на две части, одну часть отдать племени, к которому принадлежал Джо, а другую — соседнему. Пока кабан жарился, Корбин препирался с Джо. Он требовал, чтобы абориген вернул ему кинжал, но Джо делал вид, что не понимает, о каком кинжале идет речь.

Никакие уговоры и угрозы не смогли заставить аборигена отдать оружие. Вся группа благополучно вернулась на Росс с кабаном и прочими припасами, необходимыми для праздника, лишь Джо прибыл в кандалах.

На следующее утро другой обитатель «дома для андаманцев» — женщина по имени Топси заверила Корбина, что кинжал будет ему возвращен. Так и случилось. Тогда в присутствии всех участников экспедиции Джо расковали, дабы преподать аборигенам урок. Потом Корбин вспоминал, как он потрясал кинжалом перед носом Джо, чтобы тот понял, что причиной его заключения была эта кража, а возвращение краденого принесло ему свободу.

Однако о Корбине нельзя сказать, что он не симпатизировал андаманцам. По-своему он любил их и, руководя «домами для андаманцев», имел возможность изучать психологию своих жильцов. Корбин заметил, что между андаманцами «не существует споров или недовольства друг другом». Если кто-либо из них обращался с какой-то просьбой к товарищу, она немедленно исполнялась. По его словам, «андаманские женщины очень скромны, но в то же время держатся довольно свободно и непринужденно. Они доверчивы и просты, могут обнять вас, сесть на колени, склонить голову вам на плечо, что иноземцу может показаться неприличным».

В июле 1863 года Корбин обратил внимание на довольно любопытный факт: оказывается, андаманцы чувствовали себя лучше и здоровее в своих болотистых поселениях, в открытых всем ветрам ненадежных постройках, чем на Россе, где к их услугам были хорошие, надежные дома, поднятые примерно на три фута над землей, не говоря уже об одежде, одеялах, простой обильной пище. При этом они были освобождены от необходимости трудиться.

Он заметил, что аборигены легко простужаются и их часто мучают приступы головной боли. В ответ на обвинение, будто андаманцев держат в «доме для андаманцев» против их воли, Корбин писал, что простым опровержением подобного утверждения может служить «огромное стремление аборигенов жить в поселении». М. Портмен, через несколько лет сменивший Корбина на посту управляющего «домом для андаманцев», не согласился, однако, со словами своего предшественника, который писал, что андаманцев, несомненно, удерживали в «доме для андаманцев» против их воли и давление на них было незаконным актом.

Корбин и Тайтлер резко расходились во мнениях, следует ли использовать андаманцев для поимки сбежавших заключенных. Вот что по этому поводу писал Корбин: «Полковник Тайтлер очень хочет, чтобы я отыскал какой-нибудь способ уговорить наших андаманских друзей помогать нам в поимке бежавших заключенных. Возможно, это и было бы актом милосердия, если бы не соображения о том, что аборигенам не следует находиться среди людей, нарушающих порядок, подстрекающих к кровопролитию и другим насильственным действиям. Результат участия даже в единственном подобном акте может окончательно повредить нашим усилиям умиротворения и приобщения этих людей к современной цивилизации. Может случиться так, что, доверив людям с такими буйными и безответственными наклонностями функции полицейского контроля над примерно такими же, как они сами, мы будем способствовать взрыву самых худших страстей и поощрять наклонности, которые вряд ли сумеем подавить. Злоупотребить доверием миролюбивых и не желающих никому зла аборигенов, означало бы поставить под угрозу саму природу их миролюбия».