Повести

В это время из конторы вышел сам Сабуренков и неторопливо направился к садовнику. Остановившись, поговорил с ним. Тот, видимо, передал ему, что было приказано, и они вместе начали отгонять собак. Отогнав их, Сабуренков пошел к воротам.

 — Здравствуйте, граждане! — громко произнес он.

Некоторые почтительно, по привычке сняли головные уборы и низко поклонились.

 — Здорово, барин.

 — Я не барин, — усмехнулся он. — Я теперь тоже гражданин, как и вы. Что вам угодно? — спросил он п с холодным презрением посмотрел на меня.

 — Угодно поговорить с вами, — ответил я.

 — Кто вы?

 — Уполномоченные.

 — Сколько? — окинул он нас.

А к нам действительно подошло куда более полсотни людей.

 — Нет, не все тут уполномоченные. Нас несколько. Вот они, — указал я.

 — О чем нам говорить? — снова, с еще большим презрением спросил он.

И я, едва сдерживаясь, глядя на его ожиревшее лицо, сказал ему четко:

 — Гражданин Сабуренков, мы пришли к вам не стоять возле закрытых ворот. Во–первых, откройте их, Ео–вторых, будьте хозяином и примите гостей, которые пришли поздравить вас с революцией.

Долго смотрел он на меня, меряя взглядом с головы до ног, но и я не спускал с него глаз.

 — Хорошо, — сказал он, — хотя есть калитка, но для гостей — ворота настежь.

Он отпер замок, сдвинул огромный засов и, открыв ворота, не оглядываясь, пошел вперед. Твердой, осанистой походкой шел он, этот владелец нескольких имений. Он привел нас в контору, открыл дверь в небольшой кабинет, прошел к столу и сел. Нас он не пригласил сесть.

 — Так что скажете?

Некоторое время мы молчали. Затем Федор вышел вперед и робко начал:

 — По земле мы пришли, Иван Александрович…

 — Ясно, не по небу, — перебил Сабуренков.

Федор понял насмешку, но не растерялся.

 — Небо высоко, а земля вот, — указал Федор за окно в сад.

 — Подожди, — сказал я Федору и легонько отодвинул его. — Гражданин Сабуренков, — стараясь не выказать своего волнения, начал я, но губы мои вдруг отяжелели и во рту стало вязко, — мы пришли к вам, посланные народом.

 — Это я слышал у ворот, молодой человек.

 — Очень приятно напомнить еще раз.

 — И с революцией поздравить?

 — Поздравить.

Он посмотрел на Филю, на его гигантский бант, хотел что-то сказать колкое, но сдержался.

 — Спасибо. Я тоже рад, что свергли негодного царя и власть перешла в надежные руки.

 — Тем более. Значит, все стали равны?

 — Да, теперь все свободные.

 — Мы тоже так понимаем. Но почему вы своих гостей не только не угощаете, а даже сесть не приглашаете?

На секунду он смутился.

 — К сожалению, это контора, а не трактир. Но сесть вы можете сами… свободно.

 — Уполномоченные, — обратился я к своим, — хозяин очень любезен. Так садитесь, пожалуйста, кто на стулья, кто на скамьи.

Сабуренков сдержанно кашлянул. Я взял стул и сел против него, положив на стол раненую, в бинте, руку. Он покосился на нее, тут же взглянул на одноглазого Филю, на Павлушку, на Степку в синих очках. Он как бы подсчитал, сколько же тут фронтовиков.

 — Итак, хозяин, хотя вы нас угощать не собираетесь, но все равно разговор у нас с вами будет веселый.

 — Очень приятно… О чем же у нас веселый разговор?

 — О многом. Например о весне, о солнце, о птичках. Вы же человек умный, университет окончили…

 — Это не к месту, — сердито перебил он.

 — А зачем мы пришли, вы знаете. И давайте нгч–нем разговор так, как его ведут во многих селах с помещиками. Только там начинают по–другому, а мы… ну, по душам, что ли! Поругаться всегда можно.

’ — Землю в аренду я никому сдавать не буду! — вдруг заявил он. — Никому! И ни за какую цену! у меня были мужики из Кокшая, с которыми у вас каждый год вражда. Я им отказал. Я решил помирить вас с ними.

 — Спасибо, Иван Александрович, за мир.

 — Это одно. Потом у меня контракты на поставку государству хлеба и сена. Контракты надо выполнять. Не выполню — подорву основу свободы, с которой вы меня… поздравить пришли, — неожиданно закончил он. — Ясно?

 — Очень, гражданин Сабуренков. Вы что же, решили сами засеять все четыреста пятьдесят две десятины?

 — Вы сказали точную цифру.

 — Еще бы! Наши деды и отцы наперечет знают каждую межу этой земли. Вам не говорили, что тут было лет десяток тому назад?

 — Знаю хорошо.

 — Тем лучше… Стало быть, поставки, контракты, и засеваете сами? Мужики, слышали? — обернулся я к уполномоченным.

 — Все слышно, — проговорил Филя и зачем-то встал. — На кого он надеется?

 — На военнопленных, — сказал Сабуренков.

 — Мы их снимем! — повысил голос Филя.

Сабуренков посмотрел на меня, а я, довольный Филей, заметил:

 — Видите? Это глас народа. А там, за оградой, вы услышите не только глас, но и рев. Имейте в виду, что к самый смирный человек во всем селе.

 — Вряд ли! — усомнился он.

 — Истинно, — ответил я ему. — Но давайте говорить серьезно.

 — Давайте, только поскорее.

 — Мы не задержим. Постановление губернского съезда крестьян читали?

Вынув из-за пазухи отпечатанное на синей бумаге постановление, я положил его перед помещиком. Он внимательно прочел его и, отодвигая ко мне, сказал:

 — Это постановление неправительственное.

 — Вам с печатью нужно?

 — Прокламация.