Повести и рассказы

Внезапно глаза Глеба вспыхнули немыслимой радостью. Острая наблюдательность подсказала мне, что Нинель говорит ему что-то приятное.

- Ага, понимаю… Хорошо, мы поедем. Раз вы разрешаете… Передать трубку Алику?

Я выхватил трубку. Она была слегка сыроватой - так Глеб волновался.

- Слушаю вас, Нинель Федоровна! Ах, ангина? Ладно, я помогу Глебу. Обещаю вам! Спасибо, что доверяете!

Мне хотелось, чтобы Наташа Кулагина по ответам моим поняла: Нинель Федоровна именно меня попросила помочь Глебу, именно мне сказала, что доверяет. Чувство законной гордости переполнило мое сердце.

- Какая у вас температура? - крикнул я весело: у меня было отличное настроение. Но сразу же спохватился и с тревогой добавил: - Надеюсь, что невысокая?

- Тридцать восемь и пять, - сказала она. И повесила трубку.

- Мы должны оправдать доверие, - сказал Глеб четко и громко.

- Да? Ты считаешь? - промямлил Покойник.

- Теперь уже надо ехать, - сказала Миронова. - Раз она сама позвонила!..

- Слушайте все внимательно! - скомандовал Глеб. - Электричка уходит в девять пятнадцать. Все за мной, чтобы не потеряться. Не отставайте! Куда я, туда вы!..

- Ты сказала как-то, что слава излечивает от робости и застенчивости, - прошептал я Наташе уже в вестибюле. - Верная мысль! Глеб опять излечился!..

- Очень жалко, - сказала Наташа.

Мы вышли на улицу.

А природа между тем жила своей особой, но прекрасной жизнью…

Погода была отличная! Лил дождь, ветер хлестал в лицо, земля размокла и хлюпала под ногами… «Это создаст нужное настроение, - думал я. - Ведь мы едем не развлекаться, а на место таинственного преступления!» - Пушкин любил осень, - сказал промокший Покойник. - Спрашивается: за что?..

ГЛАВА V, которая подводит нас буквально к самому порогу страшной истории

Пока мы ехали на электричке, погода испортилась. Выглянуло солнце. Природа явно заигрывала с нами: она кокетничала осенними лучами, забиралась к нам под пальто прохладным ветерком, махала нам обнаженными ветками… Разве можно в такую погоду как следует настроиться на мысль о преступлении?!

Но я все же настроился… Накануне я услышал по радио, что, оказывается, когда композитор Бородин умер, его друзья закончили за него оперу «Князь Игорь».

Это было для меня абсолютным открытием! Оно натолкнуло меня на идею. И даже на несколько идей сразу… Может быть, мне удастся закончить повесть Гл.

Бородаева? Вдруг я сумею разгадать тайну, куда девался тот человек? И напишу вторую часть «Старой дачи». Я прочту ее на литературном кружке. И Наташа Кулагина запишет в свою тетрадку какую-нибудь замечательную новую мысль. «Конечно, его нельзя сравнить ни с Покойником, - напишет она, - ни даже с Принцем. И вообще ни с кем!..» Я не знал, не мог даже предположить, что в тот день, в то самое обычное воскресенье… Но не буду забегать вперед, хотя мне очень хочется забежать.

Бледный Покойник ожил под солнечными лучами и произнес:

- «Да здравствует солнце!» - сказал как-то Пушкин. И в этом я с ним согласен.

Когда мы сошли с поезда на дощатую платформу маленькой дачной станции, Наташа стала оглядываться.

- Кого ты ищешь? - спросил я с тревогой.

- Вон расписание… Я должна вернуться к шести или семи часам. Не позднее!

Чтобы мама не волновалась.

- Она все еще не встает?

- Нет, - сказала Наташа. - Сердце…

Я бросился к расписанию. Мне казалось, что кто-то хочет меня обогнать. Так всегда бывает, всегда: если какое-нибудь существо становится небезразличным, думаешь, что оно нравится всем вокруг и все испытывают же чувства, что ты. Эта мысль не дает покоя!

- Есть электричка в семнадцать ноль-ноль! - доложил я. - А потом в двадцать десять.

- Нам надо в семнадцать! Мы успеем?

«Нам… мы…» Я готов был слушать эти слова бесконечно!

- Идемте! - скомандовал Глеб.

От станции шли минут сорок, не более. Но и не менее, потому что я следил по часам. Специально взял у Кости часы, будто заранее знал, что они в этот день… Нет, забегать я не буду. Не буду!

- За мной! За мной! - командовал Глеб. Ему нравилось быть начальником. - Только не отставать!

Я его просто не узнавал.

Судьбе было угодно, чтобы дорога к даче была очень запутанной. Это мне нравилось: мы двигались, словно по лабиринту, - то сворачивали в лес, то шли между дачными заборами, то петляли вокруг каких-то сараев, то опять углублялись в лес… Казалось, удирая от кого-то, мы старались запутать следы.

Я подумал, что без Глеба нам ни за что не добраться обратно на станцию.

- За мной! За мной!.. - поторапливал Глеб. И вновь куда-то сворачивал.

Наконец он остановился. И мы тоже.

- Пришли! - сказал Глеб.

Я взглянул - и увидел ее. Она выходила одной стороной прямо на дорогу, а другой - прямо в лес. Меня сразу поразило то, что старая дача вовсе не была старой.

- Ее покрасили, что ли? - спросил я у Глеба.

- Нет, она всегда такая была.

- «Тайна старой дачи» - это звучит? - спросил у меня Покойник.

- Звучит.

- А «Тайна новой дачи»?

- Не очень.

- Теперь понял? Знаешь, что такое авторский домысел?