Повести л-ских писателей

Да и ламповая ли? Русский-то, как ни крути, умер. Причём так умер, что полиция забе́гала. Даша невольно прижала руку к верхней части живота – там что-то сжалось от беспокойства. Нет нет нет нет нет, shit shit shit shit shit. Она зажмурилась и тряхнула головой. Да ну их на фиг, такие сомнения. Будем считать, что фантастика ламповая.

Короче, мечта сбылась. Что дальше?

Дальше надо было зафиксировать имя болонской студентки, пока не вылетело из головы. Даша снова достала телефон и набрала в поиске Imma Botsini. Печатая фамилию, она уже чувствовала, что Botsini выглядит как-то совсем не по-итальянски, и гугл подтвердил её сомнения: он выдал кучу неитальянских землян с именами вроде Panagiotis Botsinis. Ни одной Иммы среди них не было. Shit. Как итальянцы пишут «ц»? Или там вообще не «ц»? Может, «Боццини» – просто ленивое финское произношение. Может, на самом деле Имму звали «Бочини», или «Бодзини», или «Боджини», или fuck knows как ещё.

Потом разберёмся. Щас главное – зафиксировать. Даша открыла приложение для текстовых заметок, которым никогда не пользовалась, и записала: «Имма Боццини Бочини Боджини Бодзини» – русскими буквами. (Она, кстати, знала, что на свете есть некий фонетический алфавит, при помощи которого можно показать кому-нибудь не из Финляндии, как произносятся английские слова, но не помнила знаков этого алфавита. Если требовалось отразить произношение, Даша писала согласные как в английском, гласные как в финском, а экзотику, вроде итальянских фамилий, – кириллицей.)

Дальше.

После невероятного следовало признать неизбежное: в отличие от протагонистов, которые водятся в книжках, один живой, реальный человек в поле не воин. Особенно прифигевший человек. Впрочем, признать это Даше было несложно. Её, напомню, с радостью взяли на педфак финского вуза, несмотря на юный возраст. Она никогда не забывала, что рядом существуют другие люди. Сложней было решить, кого из этих людей можно и нужно тащить в её фантастический квест вот прямо сегодня вечером.

Полиция не годилась. Даша ничего не имела против полиции; большинство финнов не имеют ничего против своей полиции. Она просто не знала, что скажет, если дозвонится до дежурной или явится в участок. Ведь от болонской сказки по телефону не осталось даже номера. Бежать в полицию с одними распечатками? Из слов Анны, которая сдавала квартиру мёртвому русскому, выходило, что полицейских не сильно интересовало его книжно-журнальное наследие. Иначе бы они сами вытряхнули из АРКТИКИ с ФАНТАСТИКОЙ все распечатки, чеки, записки и обёртки от конфет с верблюдом. Они же смотрели книги. У них же была сотрудница, знающая русский. Наверное, все необходимые улики нашлись в электронном виде. Полиция же забрала телефон и компьютер покойника.

Само собой, надо было рассказать маме. И Марье. Всю свою жизнь Даша почти всё рассказывала маме. Половину жизни – Марье. Но маме и Марье – это лучше по видеочату и лучше из дома, и можно не срочно, а когда получится, и не то чтобы ради совета и содействия, а просто потому, что они мама и Марья.

Затем на ум пришёл Олли. Естественно, она не собиралась ничего рассказывать Олли про Болонью и распечатки, с Олли немыслимо было говорить о таких вещах, она просто вспомнила его, потому что…

Стоп.

Даша рывком выпрямилась на стуле. Полминуты она не моргая смотрела на шкафы с испанскими и русскими книгами по ту сторону стола. Если с Олли немыслимо говорить о таких вещах, то на фига он такой нужен? Эта мысль украдкой посещала её и раньше, они с Олли регулярно занимались сексом уже с прошлого ноября, но никогда прежде ущербность их интимных отношений так не плющила Дашу своей очевидностью. Чем, собственно говоря, её секс с Олли отличается от мастурбации? Принципиально ничем. Только нервов и времени отнимает больше. Ну, и кончаешь реже.

Короче, она решила завтра же прекратить отношения с Олли. Стоило ей принять это решение, как на нижнем этаже «Лаконии» как будто посветлело. В посветлевшем мире не нужно было ломать голову, перебирать варианты. Правильный выбор и без того казался яснее ясного.

– Oompa mä pölhö, – буркнула Даша, срываясь со стула.

Грубо говоря: «Ну я и тормоз».

Она сгребла в кучку ленинградскую записку, чек, фантик от «Каракума» и рецепт грибного супа и сунула их в распечатки. Затем она выдернула из основания ближайшей книжной башни с АРКТИКОЙ какое-то издание настольного формата и вложила распечатки в него. С книгой в правой руке и телефоном в левой она поднялась на верхний этаж, на ходу набирая сообщение (Даша, кстати, левша):

«Тайна, извини за беспокойство, в книгах русского с Линнанкоскенкату нашлись очень ценные…»

Нет, «ценные» – не то слово.

«…нашлись очень важные документы…»

Нет, не «документы».

«…очень важные бумаги, которые, возможно, представляют интерес для полиции, которая расследует смерть русского????? Не могу решить, что с ними делать. Боюсь оставить в магазине!!! Можно я завезу их к вам?»

Ответ пришёл молниеносно. Даша не успела даже как следует засунуть в рюкзак арктическую книгу с распечатками.