Повести л-ских писателей

«Ого! – отозвалась Тайна Лайтинен, хозяйка магазина “Лакония”, крупнейшая финская специалистка по мыслям Владимира Вернадского и прочих научных космистов. – Приезжай, раз такие дела. Наш адрес…»

Дальше был адрес и код на замке подъезда. Через пару мгновений к ним добавился стикер: очкастая выдра с круглыми от удивления глазами. Выдра прикрывала лапой разинутую пасть.

Папка третья К истории мёртвого русского

Творчество Вити Орлова

Санкт-Петербург.

Весна-лето 2018 года

В последних числах августа 2018 года Закирова Андрея Даудовича, кандидата биологических наук, старшего научного сотрудника кафедры прикладной экологии, назначили изменником Родины. Точнее, канадским шпионом.

Как это событие выглядело с точки зрения Закирова, описано ниже. Но не сразу. В добротной книге, говорят нам знающие люди, важно разнообразие перспектив. Необходима полифония голосов и мотивов, проникнутая #высоким_гуманизмом в жанре «вне политики». Поэтому давайте начнём с мотивов капитана ФСБ по имени [ЗА РАЗГЛАШЕНИЕ ПОСАДЯТ], который сочинил Закирову А.Д. его шпионский роман.

Для удобства назовём капитана [ЗА РАЗГЛАШЕНИЕ ПОСАДЯТ] Витей. Фамилия пусть будет крылатая: Орлов. Весной-летом 2018 года Вите Орлову тридцать лет, осенью исполнится тридцать один, и решительно всё, что происходит у Вити в жизни, происходит на фоне удушливой тоски по уходящей молодости.

Молодость уходит, как утекает вода, отдающая химией и ржавчиной, сквозь припухшие Витины пальцы слишком рано утром, перед уходом на работу, в двухкомнатной квартире на шестом этаже советской коробки у дальней извилины так называемой улицы Лёни Голикова в Кировском районе. Лёня Голиков, кстати, погиб, сражаясь с немцами в январе 1943-го, в возрасте шестнадцати лет. До гибели он успел совершить несколько подвигов. Витя, будучи сотрудником ФСБ, уверен, что как минимум часть этих подвигов – пропагандистский трындёж очеркиста Вахова, написавшего про Лёню, или приписки в рапортах командира Лёниного отряда. Но ещё Витя уверен, что ни дыма, ни фимиама без огня не бывает, да и, как ни крути, Лёню убили немецко-фашистские захватчики, в бою, а его, Витю Орлова, рано или поздно убьют алкоголь, курение и просиживание жоп на стульях в кабинетах.

Витя, впрочем, редко думает про Лёню Голикова и вообще никогда не думает ничего вроде: «Пипец, я уже пережил Лёню Голикова на четырнадцать лет, а чего я сделал в этой жизни?» Бытовой стресс и чувство бесцельно растраченного времени наполняются у Вити в голове иным концептуальным содержанием. Находят иное словесное выражение.

Начать с квартиры этой в Кировском районе. Она даже не ведомственная и по-любому не Витина, хоть он и вносит каждый месяц половину выплаты по ипотеке. Квартира не Витина, потому что первоначальный взнос поднимала жена и особенно её родители, и взнос этот закрыл сорок пять процентов общей стоимости, и мало того: жена вышла с декрета как только, так сразу, еле год высидела, и стабильно платит со своей зарплаты в городском проектном управлении другую ежемесячную половину.

Их дочке скоро пять, у неё день рожденья ровно через неделю после Витиного, но дочкой чаще всего занимается тёща, амбулаторная бабушка. Тёща вышла на пенсию, распрощалась со своим ЛОМО (37 лет непрерывного стажа), как только Витина жена завязала с декретом. Тёща является с утра, бодрячком, пешочком со Стачек (квартиру специально покупали «рядышком»), отводит «Юлечку-красулечку» в садик, забирает из садика, гуляет с ней по прудам, книжки ей вслух читает скандинавских писателей. Сто процентов скоро в музеи начнёт водить.

Тёща ни разу не сказала Вите худого слова ни про него самого, ни о его работе, она вообще никогда не упоминает его работу и даже не намекает никогда. Но Витя-то знает – Вите жена рассказывала, что у тёщи при Сталине дядя сидел, бабка сидела и дед расстрелян, а муж, то есть Витин тесть, вообще потомок раскулаченных, в каких-то ебенях родился сибирских. При этом тесть-то по жизни нормальный, понимающий мужик, с ним поговорить можно обо всём, выпить, посмеяться. А эта прямо из кожи вон лезет, чтобы тему обойти стороной, и даже не намекает, и Витя давно уверен, что тёща презирает его и хочет воспитать в «Юлечке-красулечке» такое же презрение, и Витю тихо бесит подобное коварство.