Повести л-ских писателей

Как следствие, оценить со всей ответственностью, насколько версия 2018 года отличается от версии 2015-го, я не могу. За одним немаловажным исключением: я, хоть убейте, не помню в пересказе 2015 года никакого дневника. И дверь квартиры в 2015-м, судя по всему, не была выломана. Она была закрыта, и Эдгарс в неё, видимо, постучал, потому что из-за двери доносились голоса и музыка. Он постучал (или позвонил?), и ему открыла мама. Живая и молодая. В квартире всё было как в детстве. За столом сидели дед-пастор и отец, тоже совершенно живые. Они говорили о боге, но больше не спорили. Они как раз сошлись на том, что бог есть творец-паразит, лишённый собственного смысла. Когда Эдгарс пришёл, он сел с ними за стол, и они ему объяснили всё то, что, по версии 2018 года, Эдгарс прочитал в дневнике.

В тот вечер, когда мы все были у Виты в Риге, я не стал об этом говорить. Мне тогда, по большому счёту, было всё равно. Но позже я поднимал эту тему с Витой. Она мне, мягко говоря, не поверила. Сказала как отрезала, что я выдумываю. Мы чуть не поссорились. К счастью, мне в кои-то веки хватило ума заставить себя сдать назад. Мы договорились спросить её мужа и Аню Мамчур, её подругу. Они, если помните, слышали обе Витины повести ещё в конце 2014-го.

Муж поддержал Виту (кто бы сомневался). Аня Мамчур частично поддержала меня. Она не помнит ни дневника, ни воскресших родителей. Утверждает, что в конце было как-то по-другому, но не помнит, как именно.

Есть одно косвенное свидетельство того, что всю линию с дневником Вите в память надуло не сразу. В первом сезоне российского сериала «Чернобыль: Зона отчуждения» героиня едет в Припять и находит где-то в подвале дневник, который вела в детстве её старшая сестра. Сериал вышел в 2014 году. Вита, впрочем, клянётся, что никогда его не смотрела.

Скажу честно: не представляю, что и думать. У Виты, сколько я её знаю, всегда была прекрасная память. А у меня, сколько я себя знаю, никогда не было фантазии. Придумать воскресших родственников в припятской квартире – это за гранью моего сочинительского таланта.

Текстовый файл с расшифровкой и примечаниями Закиров отправит Вите и седовласой Шуре с финским паспортом (которая, правда, так эту расшифровку и не откроет). Все пять копий файла (в компьютере Закирова, в компьютере Яновской и в трёх почтовых ящиках на серверах gmail), а также все четыре копии исходной записи (в телефоне Саши, на сервере Dropbox, в компьютере Яновской и в компьютере Закирова) просуществуют как минимум до декабря 2018 года и как максимум до 21 января 2019-го.

Папка четвёртая Хельсинки – Казахстан – Хельсинки

Случилось что-то дикое

Хельсинки.

Июль 2020 года