Повести л-ских писателей

– Ничего, – сказала Даша, пристраивая велосипед к трубе с той стороны, где не стояла Алина. – Я свою реально вчера забыла в магазине. На столе. – Даша щёлкнула велосипедным замком, повертела колёсики с цифрами, выпрямилась. – Я разбирала вчера книги твоего… – Даша запнулась, не решаясь просто так, будто ни в чём не бывало, назвать покойника в присутствии его дочери. – Алина, прими мои глубокие соболезнования. Это так ужасно. Не могу даже представить. У меня только дедушка пока умер. В Кингисеппе.

Алина долго не отвечала. Её лицо застыло. Даже глаза, тёмные и широкие, перестали моргать над маской.

– Ага, – сказала она в конце концов ненормально ровным голосом. – Это правда кошмар. Я не думала, что будет так ужасно.

Папа её обманул

Хельсинки. Книжный магазин «Лакония».

То же утро

Пройдёт совсем немного времени – хотя что я говорю, какое «немного». С точки зрения Алины и Даши, пройдёт вечность в размере десяти лет, и обе подруги будут помнить свою первую встречу совсем иначе.

– Я помню, ты стоишь в дверях магазина, – скажет Даша в сухой октябрьский вечер 2030 года, переходя улицу рядом с выходом из метро «Бернауэрштрассе» в Берлине. – Типа: «А вы уже открылись? Can I come in? Где тут у вас папины книги?»

– Да блин, не так всё было, – отмахнётся Алина, смеясь. – Ты в меня сначала чуть не врезалась на велике своём. Я на тротуаре стою, никого не трогаю. А она такая выруливает из-за угла вся красная, в шлеме. Бьёт по тормозам в последнюю секунду. «Сорри, хай! Это твоего отца тёмные силы замочили? Щас мы раскроем это преступление! Ты только не говори со мной на своём адском английском».

Они будут препираться всю дорогу от метро до бурой пятиэтажки на Воллинерштрассе, слегка невменяемые от счастья. Они будут счастливы, потому что три года не виделись и потому что Наталья Пчелинцева, которая сотворила однажды из холодного, хамского Ленинграда волшебный Город на Неве для застенчивой восьмиклассницы по имени Нанико из Тбилиси, будет реальна, и жива, и почти здорова, и в Европе, и готова с ними встретиться. Препираясь, они так и не вспомнят ни разу Мирейю Муньос Эрреру – и, пожалуй, зря. Мирейя и в 2030-м, и вроде бы даже в 2040-м не забудет, как эти девушки, говорившие друг с другом на языке, похожем на разношенную кофту из грубой шерсти, сошлись у водосточной трубы между окнами «Лаконии».

Мирейя заметила их издали, пока спускалась по Нервандеринкату мимо каменного холма. Она видела, как рослая финка слезла с велосипеда на совершенно безопасном расстоянии от маленькой девушки с лиловыми волосами. Она запомнила даже, что в какой-то ненормально затянутый момент обе стояли как истуканы, не жестикулируя, не двигая головами. Они просто глядели друг на друга. Мирейя и сама тогда замерла посреди улицы, не решаясь перейти её до конца. После минувшей ночи, полной тихого секса, тихой музыки и разговоров шёпотом на балконе в одеяле на голое тело, всё в Хельсинки казалось Мирейе волшебным и зыбким, и страшно было мешать жителям этого невероятного мира.

Невероятный мир, впрочем, и сам не желал иметь с ней дела. Когда девушки намолчались у водосточной трубы, они заметили Мирейю, но тут же спрятались за невидимым барьером. Darja Kožemjakina была нарочито приветлива, будто они с Мирейей не волонтёрствовали целую неделю в одном магазине. Русская с лиловыми волосами представилась и сказала very nice to meet you, но потом лишь отводила глаза, схватившись обеими руками за лямку наплечной сумки. В любое другое утро Мирейя начала бы грузиться: а не обидела ли она кого-нибудь чем-нибудь? Но после той ночи ей казалось, что всё на свете в порядке вещей – даже незримый забор, которым отгородились от неё две жительницы невероятного мира.

В магазине преграду стало и слышно, и видно: девушки перешли на русский и без каких-либо объяснений удрали в подвал. Мирейя осталась на кассе одна. Запомним эту совестливую испанскую участницу программы «Эразмус». Пожелаем ей чего-нибудь не слишком токсично-позитивного. (Жизнь у Мирейи сложится так себе.) И попрощаемся. Нам тоже надо спуститься в подвальный этаж «Лаконии».

Мы следуем за Дашей и Алиной с небольшим запозданием. Когда мы снова их видим, они разговаривают у длинного стола, заставленного АРКТИКОЙ и ФАНТАСТИКОЙ. Даша уже нацепила маску, забытую здесь вчера. Алина машинально листает огромный атлас, в котором нашлись распечатки.

– Всё, что нам привезли, – всё здесь, – уже успела сообщить ей Даша. – Хозяйка сказала, что больше не было книг. Только журналы были ещё.

– Она их выбросила, – успела ответить Алина. – Я с ней говорила по телефону. Она сказала: «I recycled magazines». То есть ой, извини, «THE magazines». Когда она книги вывозила, заодно и журналы выбросила.

Услышав это, Даша, чтобы не ходить вокруг да около, успела спросить главное:

– Ты знаешь про «Фантастические повести»? Откуда-то на букву эль? Из Советского Союза откуда-то. «Фантастические повести элских писателей»? Ты их ищешь, да?

– Фантастические повести?.. – успела пробормотать Алина.