Повести л-ских писателей

– …стала искать. «Магазин с космонавтом на стене», «космонавт на стене гастронома», «космонавт на стене гастронома в Казахстане». И всякое такое тому подобное. Без-ре-зуль-татно. Нашла кучу страниц про собор в Испании, на котором каменная фигурка космонавта, которая будто бы древняя. Потом догадалась добавить в поиск улицу Гоголя. Тайна запомнила, что там была улица Гоголя. Гоголь реально помог. Оказалось, в городе Ка-ра-ган-да в Казахстане есть мозаика с летящим космонавтом. Тайна сразу её узнала на фотографиях. В центре города Караганда стоит девятиэтажный дом. В доме в советское время был большой магазин, типа супермаркета. «Гастроном» – в Советском Союзе говорили. Он назывался «Юбилейный». Открылся в конце шестидесятых годов в двадцатом веке, когда праздновали юбилей русской революции, пятьдесят лет. А космонавта нарисовали… Или как сказать про мозаику? Собрали, выложили? Ну, whatever. Не принципиально. В семидесятые годы появился космонавт на стене. Так что всё указывало на то, что Тайна видела Караганду. Я ещё погуглила «мелькомбинат». Мама казахской девочки работала на мелькомбинате. Комбинат вообще нашёлся моментально. Даже «Караганда» не пришлось писать. Гугл сам подсказал: «мелькомбинат Караганда отруби». До сих пор комбинат существует, мельничный. Тайна согласилась: да, судя по всему, Караганда. Хотя, конечно, в распечатках твоего папы Караганда не упоминается. Но в атласе были не все распечатки, там точно не хватает как минимум двух первых свидетелей. И шестой свидетельницы воспоминания тоже не полностью. Я была уверена, что должна быть связь между Карагандой и повестями. Так оно потом и оказалось, когда я нашла Дилю Касымову в фейсбуке. Но это уже когда домой приехала. У Тайны я больше искать не могла, было поздно. Тайна… Понимаешь, мне казалось, что она отошла от шока. Она так рассудительно говорила, так спокойно. Но в какой-то момент я поняла, что принимаю желаемое за действительное: она просто для меня старается, а на самом деле всё ещё в шоке. Она вдруг стала меня убеждать, что распечатки – это фикшн, science fiction, что это черновики романа, что твой папа был писателем, он писал роман, и никаких поисков на самом деле не было, никаких повестей не было, всё это выдумка. И видения Казахстана у неё от стресса. Аномалия памяти. Я говорю: «Но ты же сама говорила полчаса назад, что никогда не была в Караганде, что в столице Казахстана только была и в посёлке том, где Вернадский жил во время Второй мировой войны. И тем более в советское время ты не была в Казахстане». Но она так настаивала, с таким жаром, что почти кричать начала. Франсуа услышал, прибегает, шипит на нас: «Вы с ума сошли? Ночь уже почти». Хорошо, ребёнок не проснулся. Но я сразу после этого уехала. До меня дошло, хоть и с прямо-таки ужасным опозданием, что это, наверное, из-за меня Тайна не могла успокоиться. Я реально её накручивала распечатками и всем остальным… Скажи, Алина, твой папа – он же не был писателем? Он фантастику не писал?

Алина вздрагивает. Косится на Дашу. Потом слишком резко, слишком долго качает головой.

– Нет, – отвечает она. – Папа был эколог. Он писал научные статьи. Он вообще художку не любит. Не любил. Не читал. Со школы не читал. Он был таким… типичным мужчиной в этом отношении.

Секунд восемь в подвальном этаже «Лаконии» царит растерянная тишина. Даша наконец поняла, что очень много минут говорила сама с собой. Она не знает, как быть дальше. Ей хочется провалиться сквозь пол в настоящий подвал и съёжиться там среди труб до размера крысы.

Однако людей, которые намертво зависают от стыда, как старый телефон от апдейта, не берут в финские учителя.

– Он читал Софи Оксанен, – тихо говорит Даша самое уместное из того, что можно сказать в данный момент.

– …Что?

Даша обходит стол. Видавшее виды издание дебютного романа Софи Оксанен в мягкой обложке лежит между краем стола и стопкой ФАНТАСТИКИ. Даша раскрывает его ближе к началу – на одном из тех разворотов, где много-много подчёркиваний и микроскопических русских переводов на полях.

– Вот, смотри. – Даша через стол протягивает Алине раскрытую книгу. – Это тоже из квартиры, где жил твой папа. «Коровы Сталина» называется роман.

Алина берёт «Коров Сталина» обеими руками. Она пролистывает четыре страницы, разглядывая карандашный глоссарий на полях. Потом бережно закрывает книгу.

– Действительно, – говорит она слишком бесстрастно. – Это папин почерк. – Она смотрит на обложку, машинально потирая корешок большим пальцем. На ногте видны остатки лилового лака. – А про что этот роман? Он переведён на русский? Я не помню такого…