Повести наших дней

Чикин из местных казаков, но когда говорили о нем в его отсутствие, то называли его не казаком, а казачком. В этом слове было больше похвалы его проворности и аккуратности в уходе за своей экипировкой, чем усмешки по поводу его низкого роста и уж очень круто закрученных коротеньких светлых усиков. С присущей ему деловитостью он собирался сразу же начать отчет о своей поездке, но остановился на пороге и замер от удивления, округлившимися глазами разглядывая ярко освещенную комнату, поражаясь ее чистоте и порядку в обстановке. Чикин заглядывал в этот дом раньше Буркина. Это он нашел во дворе тяжеленный замок-гирьку и повесил на дверь дома. И тут же вручил ключ Анне Еремеевой и наказал ей:

— Доглядай тут за всем. На несколько деньков я уеду в задонские хутора, так ты тут за все в ответе будешь.

Чикин пошел было по своим делам, но вернулся и спросил Еремееву:

— Шепелявая, они, твои родственнички, догадывались, что мы подведем их под высылку?

— Ты зацем допрашиваешь? — в свою очередь спросила она Чикина.

— А затем, что дом вы, нечистые души, закакали так, что ступить за порог страшно! — озлобленно ответил Чикин.

— А ты не ступай туда, ежели страшно.

— Птфу! — сухо сплюнул Чикин. — За какие только заслуги тебя оставили в хуторе?.. Ты мне, знаешь, зигзагов всяких не вытворяй! Я в хуторе — советская власть и кое-что могу! Я председатель Совета Чикин! Запомни это твердо! Ключ от дома можешь дать только товарищу Буркину!

Уныло слушавшая его Еремеева сказала:

— А какой он из себя… да твой Буркин?

— Высокий, рыжеватый… И хоть худощав, а настоящий и дорогостоящий товарищ! Достоин уважения!

— Теперь уже все поняла. Можешь отправляться…

Вспомнив все это, Чикин, смеясь, громко спросил Буркина, сидевшего к нему спиной в задумчивости:

— От бабы своей слыхал, что ты с утра тут!.. Значит, это ты навел такую чистоту?

Буркин обернулся и теперь только увидел Чикина — уже не у порога, а рядом, приветливо улыбнулся:

— С приездом. Садись рядом и рассказывай…

— Товарищ Буркин, так это ты навел тут порядок? Да как же ты мог осилить такие нечистоты?..

— А вот справился, — с шутливой усмешкой ответил Буркин.

Чикин ни за что не хотел этому поверить. С горячей обидой в голосе он спросил:

— Неужто партия тебя прислала к нам в Затишный затем, чтоб в закаканных кулаками домах наводить чистоту?! Почему Анютку Шепелявку не заставил это сделать?..

Буркин теперь молча вглядывался в Чикина синими, озлобленно затосковавшими глазами. Заговорил он тихо:

— Товарищ Чикин, я впервые обижу тебя. Сознательно обижу. Без обиняков скажу тебе: слова твои как начищенные, блескучие сапоги. Тебе все равно — по своей или по чужой вине человек в жизни тянул не за ту вожжу. У тебя спрос с каждого одинаковый… Теперь я ясней понимаю, почему ты на собрании, когда дружно высказывали сочувствие Анне Тимофеевне Еремеевой, ты тогда шепотком спросил меня: «Товарищ Буркин, у нас что, непочатый край бездельного времени, что мы убиваем часы на Анютку Шепелявку? Ее же, как порченую овцу, надо вон из нашего гурта направить по одной дороге с ее родственничками!..»

По-строевому вытянувшись, но не прибавив в росте, Чикин вздохнул и тихо сказал:

— А я и теперь прежнего мнения придерживаюсь.

Буркину стало грустно. Он думал о своем товарище по работе, по целям и задачам дня куда лучше, чем высказывался о нем вот только сейчас… «У всех у нас есть такое, от чего надо избавляться. Нехорошо, что у товарища Чикина спрос со всех одинаковый…» Но довести до конца свою мысль он не был готов, да и не хотелось своими рассуждениями вновь обижать Чикина… А Чикин и в самом деле переживал обиду. Он даже присел на стул подальше от Буркина и непонимающе грустно смотрел на него.

Анна Тимофеевна вошла в комнату как-то неслышно и в то же время запросто. На круглый столик, покрытый свежей скатеркой, где уже стояла тарелка со стаканом, поставила запотевший графин с родниковой водой. Буркин и Чикин молчали, как молчат после незавершенного разговора по душам. Анна Тимофеевна, прищуро взглянув на Чикина, сказала ему:

— А я по твоему приказу ключ отдала в точности кому следовало — товарищу Буркину.

Чикин ничего ей не ответил.

— Анна Тимофеевна, да все в порядке. Вам бы уже следовало отдохнуть. Вы ж, можно сказать, за день гору своротили с места! — сказал Буркин.

— Я, товарищ Буркин, завсегда думала, что отдыхать мне на этом свете не положено. Отдохну, где матушка с батюшкой да-авно-о отдыхают. Позабыла уж, какие они были. Их лики — как в непроглядном тумане…

Она, склонив голову, немного помолчала и сказала:

— Я, товарищ Буркин, должно, пойду в свой угол. Нужна буду — стукнете. — И ушла.

…Чикин, с молчаливой придирчивостью наблюдавший эту сцену, мог заключить только одно: до ужаса захламленный дом празднично чистым сделала Анютка Еремеева. Ему только непонятно было, как это Буркину удалось подобрать ключ к немыслимо трудной бабе, научить ее людскому обращению с другими?..

Догадываясь, над чем размышляет притихший Чикин, Буркин спросил его:

— Понял?

Чикин ответил:

— Только наполовину.