Повести о Бочелене и Корбале Броче. Часть вторая

Отлично одетый, вполне вероятно знаменитый и столь привыкший к материальным благам, что способен отринуть их (хотя бы на краткое время), он взвалил на себя роль покровителя странников, он с деловым видом устраивает стоянки поутру и вечерами - от самой первой ночи у Врат-в-Никуда, когда приюты Находителей оказались, непонятно отчего, покинутыми и воцарилась суматоха. Он крепко прикипел к этой роли, пусть роскошный плащ порван и перья выпадают на каждом шагу, и блестят безумием птичьи глазки упорствующего в одиноком выборе.

Ясно, что судьба его незавидна. Впрочем, держась истины, надо сказать: в его прошлом было немало тайных ран. Я уверен в этом. Он явился богатым, но знавали нищету; он незнаком никому, но прежде пользовался обширной, хотя дурной славой.

Ах да, зовут его Сардик Тю.

***

Ищущие алтаря совсем иного, но столь же безразличного Бога, вот они, поэты и барды. Впереди ждет город Фаррог, а в нем праздник Цветов и Солнечных Дней, великое событие, кульминацией коего станет конкурс поэзии и песни, и наиболее одаренный мастер удостоится Мантии и звания Величайшего Творца Столетия. Награда выдается каждый год, неохотно признаюсь я... но не будем излишне подчеркивать подлую натуру критиков, да и всего рода людского.

Мир людей искусства подобен запутанным ходам кроличьего садка, куда пробралась стая хорьков. Длинные тела в скользком меху мелькают под ногами, готовые укусить и убежать. Здесь нужно плясать ради славы, нужно раздирать одежды и рвать на себе волосы ради еще одного дня одобрения завистливой толпы. За восторженными улыбками, радостными киваниями и хлопаньем ладоней таится мрачная истина: здесь недостаточно слушателей, дабы ублажить их всех. Скажем еще честнее и грубее: аудитория стоит из пяти человек, четверо из коих - знаменитые люди искусства, и взаимным суждениям их доверяться было бы крайне глупо. А кто же, решитесь вы спросить, пятый? Кто этот чужак? Этот арбитр великой силы? Его никто не знает. И это пытка.

Одно известно наверняка. Здесь слишком велик удельный вес творцов. Поэтому каждый поэт и каждый живописец, бард и скульптор грезит об убийстве. Только бы выбросить вперед руки, крепко сжать извивающуюся тварь и устранить еще одного врага!

В сем ожидании люди искусства сбились в тесную группу, чая ответа на самые горячие мольбы. О, пожалейте их.

Впрочем, довольно жалости. Поэт сам сплел себе гнездо, пусть там и сидит среди кишащих червей, паразитов, заполонивших каждую трещину сомнения и каждый свищ больного таланта. Поглядите, к примеру, на Кляппа Роуда, сановитого выходца из города Релианта, старейшину тамошнего артистического цеха, в котором каждый величаво восседает на собственной жердочке, и пусть дно клетки покрыто пометом, зато прутья ее позолочены! Кляпп пересекает Великую Сушь вдохновения в двадцать третий раз, но еще ни разу не возвращался в Мантии.

Да, жалкая его жизнь протянулась почти на сотню лет. Иные даже готовы были бы поверить, что он уже носил Мантию, но наверняка никто не захочет приютить его в своем доме. Есть презренная алхимия, спешащая помочь богатым и безрассудным (сколь часто эти две трясущиеся ноги объединенно лежат в скрипучей постели?), и Кляпп Роуд, стряхнув пыль с кубка амбиций, разогнав крикливых ворон старости и смерти, остается полон надежд, парфюмерная его губка сочится ароматами миндаля, гвоздики и желчи песчаной ящерицы.

Да, чудеса эликсиров в союзе с врожденно крепким телосложением сделали Кляппа на вид вдвое моложе возраста, лишь глаза его полны горькой злости. Он жаждет признания (ибо даже в Релианте репутация его включает не творческие открытия, но жалкое насилие, удары в спину и тайные махинации, а немногочисленные поклонники обоего пола ленятся хотя бы изобразить восторг и готовность покоряться - и хуже всего то, что сам мошенник Кляпп отлично всё понимает). Он украл тысячу сонетов, дюжины две поэм и миллионы остроумных примечаний, подслушивая выскочек, талантливых и достаточно глупых, чтобы открывать рот в пределах слышимости. Но душа его болит, рот раззявлен, вокруг лишь бездны, ветер воет и сбивает его, суетящегося на насесте. Где же золотая клетка? Где глупцы с чистыми сердцами, пред которыми можно распустить перышки? Вокруг никого нет, а если поглядеть еще внимательнее, вокруг нет ничего, да и внутри...

Кляпп Роуд потратит всё скромное состояние, но подкупит судей Фаррога. Последний шанс. Он заберет Мантию. Он заслужил. Ни один из многочисленных пороков артистического мира не затянул его в сети - нет, он избежал всяческих соблазнов и вел достойную жизнь. Ему пошел девяностовторой год, и в этот год он станет знаменитым!