Повести о Бочелене и Корбале Броче. Часть вторая

- Меж поэтов и бардов, - не унимался я, - был старейший годами государь изящных искусств, но родник творчества, еще мощный в мечтах его, давно порождал лишь слепую ложь о давних подвигах. И однажды ночью, после дней и дней отчаянных усилий, став весьма неосторожным, он наконец привлек к себе взор девицы. Пока братья спали, опустив головы и звучно храпя, они вместе, крадучись, ушли в ночь...

- Но я...

Бедный Кляпп Роуд, он не смог завершить речи.

Заревев, Крошка Певун ринулся на несчастного старца. Кулак его был тверже палицы. Осколки костей, что были основой лица Кляппа, глубоко вошли в мозг. Он пал, и ни один палец не шевелился, показывая, что старец еще жив.

О боги!

***

Неужели боги не спят, следя за каждым из нас? Многие верят в сие. Кто-то должен был заплатить за случившуюся ошибку. Но кто готов будет смело встретить взор бессмертного? Не тащим ли мы на спинах мешки, полные неуклюжих извинений? Дерзновенных оправданий? Сама смерть не отнимет у нас груза, ибо он прикован к лодыжкам и прочим телесным выступам. Кто мы, если не адвокаты, беспрестанно приводящие доводы и увертки, оправдывающиеся в своем деле, и чужом деле, в горе дел, итоге наших пугливо прожитых жизней?

"Да, о Великие, я был столь ленив, что не вывозил мусор в установленные сроки, и тысячу раз мочился на заднюю стену дома соседа, и домогался к его жене, и наконец соблазнил ее. И да, я имел привычку слишком быстро скакать на коне по городу и за городом, являя пример дерзкого неуважения и неосторожности. Я подрезал других ездоков из злобы, угрожал пешеходам, готовый стоптать их! Всегда покупал коня крупнее, чем у других, наводя на них страх и компенсируя сексуальные неудачи! Я буянил, лгал и мошенничал, и всегда находил тому причины. Давным-давно я решил, будто являюсь центром мироздания, императором императоров - чтобы скрыть злое и ущербное "я". Но, в конце концов, все мы глупее, нежели мним себя; да, таково само определение разума, и если не вас, боги, винить за жалкое творение, то кого?"

Вот именно.

Итак, труп Кляппа Роуда лежал на жесткой земле, а остальные поводили взорами в ужасе, потрясении и с внезапным интересом, или же с ослиным равнодушием. Они смотрели на Кляппа и на меня, и снова на него, флюгерами уворачиваясь от взоров Певунов, мужей с узловатыми кулаками и мрачными рожами (и от взгляда Щепоти, разумеется, а та стояла, изучая собственные ногти).

Но Щепоть и заговорила первой. - Да неужто.

Поистине удивительно, как два коротких словца могут перевернуть лик мира, перелистать тома неверия и ненависти, непонимания и прочих "не". Они так легко слетели с уст, что никто не мог усомниться в ее искренности. Кляпп Роуд в объятиях Щепоти? Нелепость этой идеи была подобна разрыву молнии, она сметала все идиотские убеждения; среди звучного эха ее слов взоры странников сверлили негодованием Крошку.

Улыбка Певуна стала еще кривее. - Чего?

- Теперь нам никогда не узнать, что стало с Имассой! - Это выкрикнул наш любезный распорядитель, весьма практичный по природе (как и следует в его профессии).

Все скисли, но я скромно сказал: - Не обязательно. Я знаю эту историю. Возможно, я не запомнил ее слово в слово, как Кляпп, но сделаю всё, чтобы соответствовать.

- Лучше, чем твоя история, - буркнул Апто, - которая может убить всех нас прежде, чем окончится.

- Невозможно, - провозгласила Пурса Эрундино. - Бликер задолжал мне рассказ.

- Теперь он должен и нам! - рявкнул Тулгорд Мудрый.

- Точно! - прозвенел Бреш Фластырь. Он был творцом скромного дарования, но не глупцом.

- Я готов взвалить на себя новое бремя, - сказал я, - честно признавая скромную меру вины в судьбе Кляппа Роуда...

- Скромную? - фыркнул Стек Маринд.

- Поистине, ибо не я ли предупредил с честной и несомненной ясностью, что мой рассказ имеет к реальности лишь поверхностное отношение?

Пока все размышляли, мастер Маст спрыгнул с кареты, чтобы достать из сундука мясницкие инструменты. Был он человеком многих умений, наш мастер Маст, и столь же практичным, как Сардик Тю.

***