Повести о карме

Мне исполнилось семь лет, когда случилось то, что изменило всю мою жизнь. Мы с братом сидели над прудом, вскарабкавшись на ветку старой ивы. Это было наше любимое место, хотя мы проводили здесь меньше времени, чем хотелось бы. В последние недели присмотр за нами ослабел. Количество занятий, предписанных брату, уменьшилось – наш отец женился во второй раз, и в доме сперва царили приготовления к свадебной церемонии, а потом отец и его новая жена ездили по гостям с ответными визитами вежливости. Про нас, казалось, забыли, что устраивало меня, но злило брата.

Он уже привык к изнурительным тренировкам, чувствуя свою важность, значительность. Наследник – так думал он о себе. Второе место в семье после отца. Когда-нибудь – первое.

– Зря ты родилась девочкой, – сказал он мне, как будто у меня был выбор. – Будь ты мальчиком, мы бы соперничали. Наставник Акира говорит, что соперничество равных идет обоим на пользу. А так… Разве ты ровня мне?

– Нет, не ровня, – ответила я. – Я лучше.

Я действительно считала себя лучше брата. Во время его занятий я неизменно вертелась рядом с площадкой и повторяла всё, что показывали учителя. Да, у меня не было партнера, с кем мы могли проверить полученные знания на практике. Да, меня не пускали в седло. Но бамбуковые палки разной длины и два ремня, украденных с конюшни, отлично заменяли мне плети и деревянные мечи. Борьбой же и рукопашным боем я занималась с мешками проса и сучковатой акацией, чью вершину срубила молния.

– Ха! – воскликнул мой брат.

И без предупреждения отвесил мне подзатыльник.

Я быстро пригнулась. Когда он промахнулся и утратил равновесие, я изо всей силы ударила его локтем в подбородок. Говорю же, мы сидели рядом, бок о бок. Вскрикнув, он упал в пруд.

– Вставай! – засмеялась я. – Ну вставай же!

Он лежал в пруду. Вода рядом с его головой покраснела от крови. Как позже выяснилось, в этом месте из ила торчал ребристый камень.

Не смогу описать, что я почувствовала в этот момент.

* * *

Да, не смогу. То, что трудно принять взрослому, в десять раз труднее принять ребенку. Только что я сидел на ветке, потом упал – и вот я снова сижу на ветке и гляжу на собственный труп. Все как в тумане, я плохо понимаю, кто я, где я, что происходит…

С диким воплем я прыгнул вниз, на землю, и побежал к дому.

Я не Сидзука Йоко, которую теперь зовут Кубо-вторым. Я ее горемычный брат Сидзука Юичи. Я ничего не сказал отцу в тот день. Вы, Рэйден-сан, первый, кто слышит эту историю. Три дня я пролежал в горячке, которую сочли результатом потрясения. Никому не пришло в голову обвинить меня в смерти брата и объявить о фуккацу. Несчастный случай, сказал отец. И посмотрел на меня так, словно впервые увидел.

Вместо того, чтобы признаться ему, я поступил иначе. Едва мой разум в достаточной степени обжил новое тело, я пришел – пришла? – на площадку для занятий. Учителей не было, но это не смутило меня. Взяв в руки деревянный меч, я начал упражняться. Я делал это долго, истово, усердно – до дрожи в коленях, до изнеможения. Я повторял это день за днем, а отец смотрел на меня из окна.

Однажды он сделал знак рукой, в котором я услышал: «Эй! Иди сюда!»

Когда я подошел, он сказал:

– Наставник Акира придет завтра, в час Зайца. Не опаздывай, наставник строг к лежебокам.

– Да, отец, – ответил я.

Завтра утром я встретил наставника Акиру поклоном. Я пришел на площадку задолго до него и успел хорошенько вспотеть. Я ненавидел своё новое тело, женское тело, временами мне хотелось покончить с собой, но у меня не было выбора. Фуккацу лишило меня права наследства, но я помнил, что заявила сестра перед тем, как убить меня.

«Нет, не ровня, – сказала она. – Я лучше.»

Я лучше. Вот что доказывал я ей каждый день, муча каждую мышцу, каждый сустав, каждое сухожилие тела, ранее принадлежавшего моей сестре.

3 «Не знаю»

Лапша остыла. Саке остыло.

Остыл чай, который принес нам хозяин лапшичной, стараясь двигаться тише мыши. Когда он подходил ближе, чем следовало бы, госпожа Йоко умолкала, не желая быть подслушанной, и дядюшка Ючи быстро понял, чего от него хотят.

– Теперь вы понимаете, Рэйден-сан, почему я скрывал правду?

– Да, теперь понимаю. Но чего вы боялись? Случай убийства нельзя доказать. Свидетелей не было, да и что можно тут выяснить за давностью лет? Никто не обвинит вас в сокрытии первого фуккацу. Даже ваш рассказ я не смогу привлечь в качестве доказательства. Вы всегда можете заявить, что солгали, решили разыграть наивного простака.

– Вы действительно наивный простак, не сочтите за оскорбление. Думаете, я боюсь, что мне вменят сокрытие первого фуккацу? Чепуха, было и быльём поросло. Каждый день, каждый миг я боялся другого. Женщина? Я боялся, что меня выдадут замуж. «Женщина должна смотреть на своего мужа, как на своего господина, и должна верно служить ему.» Вы помните эти слова Кайбары Эккена? «Ее величайший долг, который длится всю жизнь – повиновение!»

Я сделал неопределенный жест. Мало того, что я не помнил этих слов, так я даже не знал о существовании почтенного учителя Эккена. Признаваться в этом было стыдно.