Повести о карме

— Это Лопе де Вега, мой соотечественник. «Несколько эффектов любви».

Я мысленно представил эти стихи, записанные как подобает:

Думать, что небо
Размещается в аду.
Отдавать жизнь
И душу
Разочарованию…

Надо будет прочитать настоятелю Иссэну. Скажу, что это я сочинил. Любовался луной и сочинил. Потом призна́юсь, посмеёмся. А вообще неплохо. Для варвара просто отлично. Да он второй Басё!

— Вставай. Собери свои вещи.

Мигеру упаковал всё обратно в котомку. Встал, замер напротив меня. Он не сутулился, как другие, не склонял голову — стоял прямо, как самурай. Вызов? Возможно ли, чтобы у каонай было чувство собственного достоинства?!

— Ты давно здесь?

— В строю выбора? Третий год, господин.

— И что же?

— Меня не выбирают.

— Почему?

— Не знаю. Должно быть, из меня плохой слуга.

— Я выбираю тебя. Надень это.

Я протянул ему маску карпа.

— Благодарю, господин.

Благодарность? Искренняя? И что, никакой скрытой издёвки?!

Я отвернулся. Мигеру сейчас наденет маску, а я не хочу смотреть на то, что заменяет ему лицо. Моя брезгливость сдала позиции, но всему есть предел.

х х х

— Вот, держите.

Сэки Осаму остановился возле калитки. Выйти на улицу он не спешил. Извлёк из рукава простой бамбуковый футляр, из футляра — лист бумаги, свёрнутый в трубку. Лист был перевязан красным шёлковым шнурком.

— Что это, Сэки-сан?

— Ваше первое задание, Рэйден-сан.

Он был подчёркнуто вежлив. Сказать по правде, его вежливость пугала меня больше привычной насмешливости или даже откровенного гнева.

Я развернул лист. Официальное заявление. Заявитель — досин Комацу Хизэши. Южный торговый квартал. Переулок Тридцати Тигров. Обнаружен труп мужчины. Ведётся следствие. Ряд обстоятельств свидетельствует о том, что дело это касается службы Карпа-и-Дракона…

— Может, касается, — ворчливо прокомментировал господин Сэки. — А может, и не касается. Найдите заявителя, разберитесь, что к чему. Потом доло́жите. Скорее всего, пустая трата времени. Такими сообщениями нас заваливают через день. Но мало ли…

— Вы справитесь, — счёл нужным подбодрить меня Фудо. — Желаю удачи!

— Благодарю, Фудо-сан. Ваша поддержка много для меня значит.

Я ничуть не кривил душой. В придачу к безликом слуге сразу же получить задание! Ну да, пустяк, а вдруг не пустяк…

— Бросьте переживать! — усмехнулся Фудо. Архивариус видел меня насквозь. — Это всего лишь ваше первое задание. А вы трясётесь так, словно это первый случай фуккацу в истории нашей страны!

3 «Записки на облаках», сделанные в разное время монахом Иссэном из Вакаикуса

Недостойный монах, я слышал, что впервые дар будды Амиды проявился во время знаменитого сражения при храме Хонно. Это потом уже было столько случаев фуккацу, что им утратили счёт. Но всё, что случается впервые, не может произойти с простолюдином или человеком незначительным.

Битве при храме Хонно, открывшей людям простор Чистой Земли, посвящены поэмы и пьесы без числа. На этом поприще отметился и я, бездарный сочинитель. Пьесу для театра Но, которую вы, вероятно, знаете под названием «Пожар в Хонно-дзи», написал ничтожный Содзю Иссэн под чужим именем. Многие театральные труппы исполняют её, и сказать по правде, мне приятно это внимание, пускай даже я и стыжусь своего презренного честолюбия.

Позвольте поделиться с вами этими строками.

Сцена 1

Актер в маске духа:

Я дух старой акации,

старой акации в храме Хонно.

О, могучее дерево!

Ты растешь в углу ограды

близ Восточной пагоды.

Ты даёшь пчёлам столько мёда,

что им можно прокормить целый город.

И тебе суждено погибнуть?

Превратиться в чёрный остов?!

Актер в маске Хатимана:

Я бог войны Хатиман,

покровитель воинов и храбрецов.

Что ты сетуешь, дух?

Что печалишься?

Исполняет танец «камигакари»[39], принятый в храмах, посвящённых Хатиману.

Дух акации:

Мои листья скручиваются в трубочки

от жара ярящегося огня,

в моём стволе торчат оперённые стрелы,

моя кора иссечена мечами,

промахнувшимися мимо избранной жертвы.

Вороны сорвались с моих ветвей,

кричат, голосят, мечутся.

Вокруг царит резня,

ужасная резня.

О горе! О великое горе!

Играет на флейте, печалится.

Хатиман:

Гляди, вокруг храма кипит битва,

битва в утренних сумерках,

битва в отблесках пожара.

Трубят в раковины, бьют в гонги и барабаны!

Земля ходит ходуном,

небеса содрогаются.

Тебе ли сетовать,

когда сотни самураев расстаются с жизнью?

Дух акации (взмахивая флейтой):

Разве я воин?

Я дух дерева, несчастного дерева.

Что же случилось, о бог,

неистовый бог войны,

почему кровь льётся рекой?

Хатиман:

Князь Акэти Мицухидэ восстал,

восстал против своего господина,

Демона-повелителя Шестого неба,

князя Оды Нобунаги.

Совершив ужасное предательство,

он поднял знамя мятежа.

Это его воины осадили Нобунагу

в храме Хонно,

Это его раковины трубят, предвещая победу.

Это их боевые кличи

несутся с востока от Абуракодзи,

с запада от Тоина,