Повести. Рассказы

— А при том, — укоризненно, но добродушно улыбаясь сказал Георгий Федорович, — надо, чтобы она тебя побрила, в горячей воде отмыла. У самого-то у тебя руки не поднимаются даже на то, чтобы навести в вагончике порядок. Чтоб тепло здесь было, чаёк грелся… Э-ха-ха… Ладно, пойдем к ребятам, посмотрим, может, и они так же серьезно больны, как их прораб?

— При чем тут больны? Сунули нас в эту дыру, да еще в такое время! Пусть бы ваши мастера попробовали здесь поработать…

Я думал, Бормотов сейчас скажет молодому инженеру горькие слова, одернет его, но тот только сощурил глаза в упреке, покачал головой:

— С мастерами-то, будь уверен, мне не пришлось бы вести такой разговор. Но дело не в этом — и вам ведь пора уже становиться мастерами. Пора, слышишь?

Мы вышли из вагончика.

Как внезапно упал снег на землю и выбелил ее, так же внезапно перестал идти. Со стороны гор потянуло теплом. Тучи начали редеть, рваться, открывая небесные окна, в которые проглядывало солнце. Теплый ветерок, теплая, еще не остуженная зимой земля сгоняли снег. Обнажились пригорки, кочки. Запахло весенними полями.

Мы пробирались к экскаватору вдоль канала. Грязи на ботинки налипало столько, что с трудом переставляли ноги.

Машинист с помощником сидели в кабине экскаватора и заметили Георгия Федоровича, уже когда он стал подниматься к ним. Они стушевались, но быстро нашлись. Машинист — парень в берете и кожаной куртке, как мне показалось, словно бы обрадовался появлению Бормотова и вызывающе смотрел на него: вот, дескать, кстати, товарищ начальник, сейчас мы с вами поговорим.

Георгий Федорович сделал вид, что не заметил дерзкого взгляда. Он осматривал машину и удрученно качал головой. Механизаторы поняли его — грязно в машине, ждали, когда начальник начнет «снимать с них стружку». Ждали и готовились оправдываться, а возможно, и обвинять.

Справа от экскаватора тянулись рытвины, вырытые экскаватором, на бровке канала земля была насыпана кучами — плохая работа. Это взглядом и сказал Бормотов. Взглядом, а механизаторы ждали прямых упреков, выговора и медленно наливались сердитым протестом, желанием ругаться.

Георгий Федорович поинтересовался у машиниста, как его зовут, спросил о делах и лишь потом произнес:

— Холодно тут у вас, погода отвратительная, трудно вам, трудно, но ничего, ребята вы молодые — одолеете. Так я говорю? Вижу — так…

Георгий Федорович достал из кармана носовой платок, тщательно вытер сиденье, рычаги, и платок стал черным.

Бормотов сделал это как-то между прочим, невзначай, а машиниста передернуло, словно бы он получил пощечину.

— Знаешь, Сережа, — сказал Бормотов, — я иногда скучаю по машине. До того скучаю, что она начинает мне сниться, и это спать не дает — руки болью наливаются, дышится трудно. Тогда я, чтобы избавиться от боли, чтобы хорошо спать, еду к кому-нибудь из ребят и прошусь поработать часок-другой, заряда этого мне надолго хватает. Думаю, не будешь возражать, если сяду… поработаю?

Все мы стояли в стороне и наблюдали за работой начальника колонны. Землю он брал ровными слоями, и в дамбу канала укладывал грунт ровненько. Работал быстро, экскаватор почти не стоял на месте. А сырая земля вроде бы и не приставала к ковшу, была рассыпчатой, потому и ложилась ровно — бульдозеру потом почти и делать было нечего, только слегка пройтись.

Прораб, переминаясь с ноги на ногу в легоньких туфельках, пряча лицо в воротник демисезонного пальто, с ехидством посматривал на машиниста: дескать, а ты мне тут, наговорил всякой всячины, что нельзя работать в таких условиях, надо ждать погожих дней.

Сергей понимал прораба, но не хотел на него обращать внимания, его сейчас интересовал начальник, севший за рычаги. Сначала машинист следил за работой Георгия Федоровича с любопытством, затем удивленно, а потом стал откровенно восхищаться.

Намерзлись мы порядком, прежде чем Бормотов остановил машину и подошел к нам. Был он раскрасневшимся, возбужденным. Мне казалось, он только что получил высочайшее наслаждение. Вот теперь, подумал я, он и выскажет ребятам горькие слова: «Вот как надо работать, а вы тут раскисли!».

Но он сказал совсем другое:

— Спасибо, Сережа. Отвел я душу. Спать сегодня буду, как ангел. Уважил.

— На здоровье, ничего не стоит, — растерянно проговорил Сергей. — Здорово у вас получается! Не зря про вас говорят…

— До свидания. Крепких нервов и твердой воли — без этого у нас с вами ничего не выйдет. Удачи вам!

Дорогой прораб сказал Георгию Федоровичу:

— Не справятся наши молодые машинисты с этой задачей. Да еще в таких условиях. Надо присылать сюда «стариков».

Бормотов остановился: