Читаем Повести разных лет полностью

Почтальон исчезает. М-р Аллен скромно становится поближе к двери. Из другой двери выходит  Д а р в и н.

Д а р в и н. Здравствуйте, мистер Аллен!

М - р  А л л е н. Здравствуйте, доктор Дарвин! Я, пожалуй, пойду.

Д а р в и н. Садитесь, мистер Аллен, и я с вами посижу. (Садится.) Как ваше здоровье?

М - р  А л л е н. Я-то здоров…

Д а р в и н. А кто-нибудь болен в семье?

М - р  А л л е н. Да… нет… все здоровы…

Кормилица сердито грозит ему щеткой.

Д а р в и н. Это хорошо, мистер Аллен. А у нас вот Энни больна. Вы ее помните?

М - р  А л л е н. Как же, славная девочка… Бог даст, поправится.

Д а р в и н. Хочется думать так, мистер Аллен. (Помолчав.) Ваш сын по-прежнему на островах?

М - р  А л л е н (оживившись). Вот… прислал письмо. (Вытащил наполовину письмо.) Да я уж не смею вас беспокоить…

Д а р в и н. Отчего же? Давайте я прочитаю вам. (Берет письмо.) Нынче он, я вижу, не на Тернате, а на Борнео.

М - р  А л л е н (усаживаясь поудобнее). Послушаем, что пишет мне Чарли с Борнео.

Д а р в и н (читает). «Дорогой отец! Только что я вернулся из далекого путешествия и спешу сообщить тебе, что я жив и здоров. Правда, пришлось мне немало претерпеть лишений и трудностей, но зато я узнал на опыте, что сил и энергии у меня много, и они превозмогут любые препятствия…»

М - р  А л л е н. Так, хорошо, Чарли!

Д а р в и н (читает). «Посетив другие острова архипелага, я повидался с тамошними миссионерами. Очень рад, что поговорил с образованными людьми, чувствую, что стал еще бодрее и даже как будто лучше и чище сердцем…»

М - р  А л л е н. Точь-в-точь как я, когда побываю у вас, доктор Дарвин…

Д а р в и н (читает). «Но в то же время не могу скрыть, дорогой отец, что мое сердце при этих встречах не раз обливалось горечью за тебя…»

М - р  А л л е н. Вот тебе раз! А что такое со мной стряслось?

Д а р в и н (читает). «Я вспомнил, как я читал в твоих письмах о том, что ты бываешь в доме доктора Чарлза Дарвина…»

М - р  А л л е н. Правильно! Горжусь этим!

Д а р в и н (читает). «После того, что я узнал от одного недавно прибывшего из Европы духовного лица о докторе Чарлзе Дарвине и его ужасной книге, сознание того, что ты общаешься с ним, невыразимо терзает мне душу.

М-р Аллен остолбенело смотрит на Дарвина.

Как ты помнишь, я покинул мистера Уоллеса из-за его вольнодумных речей. А взгляды доктора Дарвина еще более отвратительны, как сказал мне мой просвещенный друг. Дарвин — это антихрист нашего времени, исчадие сатаны…»

М - р  А л л е н (потрясенный). Боже мой!

Д а р в и н (читает). «Настоятельно и покорно прошу тебя, дорогой отец, забыть дорогу к этому богохульцу, очиститься от скверны и успокоить сердце любящего и преданного твоего сына Чарлза Аллена».

М-р Аллен долго не может прийти в себя. Дарвин молча вкладывает письмо в конверт и отдает ему.

М - р  А л л е н. И это написал мой Чарли! У него хватило духу!

Д а р в и н (дотрагивается до его плеча). Право, не стоит так огорчаться, мистер Аллен.

М - р  А л л е н. Оскорбить вас… такими словами!

Д а р в и н. Не скрою, мистер Аллен, тяжело быть ненавидимым так, как ненавидят меня. (Кормилице, которая не спускает глаз с мистера Аллена.) Сегодняшнюю почту уже принесли, миссис Бреди?

К о р м и л и ц а. Нет… да… доктор Дарвин.

М - р  А л л е н. До свидания, доктор Дарвин.

Д а р в и н. До свидания, мистер Аллен… (Берет и просматривает почту.)

М - р  А л л е н (взволнованно). Доктор Дарвин… А, да что тут! (Машет рукой, уходя.)

Кормилица провожает его. В комнату торопливо входит  Б р о д и - И н е с.

Б р о д и - И н е с. Как удачно. Нет, как удачно это вышло, что я застал вас дома! Я только что из Лондона, пробыл там три месяца, гостил у сестры. Вы знаете, чему я был свидетелем?

Д а р в и н. Нет.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное
Адмирал Колчак. «Преступление и наказание» Верховного правителя России
Адмирал Колчак. «Преступление и наказание» Верховного правителя России

Споры об адмирале Колчаке не утихают вот уже почти столетие – одни утверждают, что он был выдающимся флотоводцем, ученым-океанографом и полярным исследователем, другие столь же упорно называют его предателем, завербованным британской разведкой и проводившим «белый террор» против мирного гражданского населения.В этой книге известный историк Белого движения, доктор исторических наук, профессор МГПУ, развенчивает как устоявшиеся мифы, домыслы, так и откровенные фальсификации о Верховном правителе Российского государства, отвечая на самые сложные и спорные вопросы. Как произошел переворот 18 ноября 1918 года в Омске, после которого военный и морской министр Колчак стал не только Верховным главнокомандующим Русской армией, но и Верховным правителем? Обладало ли его правительство легальным статусом государственной власти? Какова была репрессивная политика колчаковских властей и как подавлялись восстания против Колчака? Как определялось «военное положение» в условиях Гражданской войны? Как следует классифицировать «преступления против мира и человечности» и «военные преступления» при оценке действий Белого движения? Наконец, имел ли право Иркутский ревком без суда расстрелять Колчака и есть ли основания для посмертной реабилитации Адмирала?

Василий Жанович Цветков

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза