Читаем Повести разных лет полностью

Д а р в и н (покачав головой). Я мог бы ответить словами ирландской сказки: «Как твое имя?» — «Вздох, Свист, Буря, Резкий ветер, Зимняя ночь»… У него очень трудное имя. (Медленно, с трудом произносит.) Ти-ми-ря-зев… Да, кажется, так.

Л а й е л ь. Ну что ж, все происходит по предсказанию Гексли. Вы дали в руки своих учеников такое разящее оружие духа, что… недалек час, когда вашу теорию станут зубрить в школах!

Появляется  м - р  А л л е н. Он выглядит совсем трезвым. В волнении даже не здоровается.

М - р  А л л е н (шепотом). Долго мой Чарли стоял на коленях? Он сказал, будет стоять, пока у доктора Дарвина не будет опять такое же доброе лицо, как всегда…

Д а р в и н (устало). О чем он говорит? Лайель, будьте до конца другом, проводите мистера Аллена в пансион. Я немного посижу в кресле. Я забыл дома палку.

Л а й е л ь (подходит к воде, нагибается). Океан посылает вам в подарок другую. (Подает Дарвину трость.)

Д а р в и н (удивленно). В самом деле! (Садится, опираясь на трость.) Откуда это слышна музыка?

Л а й е л ь. Это на корабле. В честь вашей победы над Уоллесом… и надо мной.

Лайель и м-р Аллен ушли. Показались  м - с  Д а р в и н  и  Г у к е р. Останавливаются поодаль от сидящего Дарвина.

М - с  Д а р в и н. Он очень устал. (Помолчав.) Вчера я случайно прочла несколько слов из начатого им письма.

Г у к е р. К кому?

М - с  Д а р в и н. Не знаю. Возможно, что это дневник. Чарлз пишет: «Должно быть, я не сказал в своих книгах всего, что хотел. На меня повлияла больше, чем следует, мысль о той боли, которую я причинил бы некоторым членам своей семьи, если бы сказал все…»

Г у к е р. Он имел в виду вас?

М - с  Д а р в и н. Да. Вам понятно теперь, как я мучаюсь — сказать или не сказать ему, что я давно уже не так болезненно переживаю его неверие?

Г у к е р (задумчиво). Его великодушие еще раз сыграло с ним шутку. Но, пожалуй, не стоит ему говорить. К чему? В конце концов, это частный вопрос. Если он не верит в творца, он верит во что-то другое. Вам неприятно то, что я говорю?

М - с  Д а р в и н. Нет, почему же. (Подходит к сидящему Дарвину.) Ты отдохнул немного?

Д а р в и н. Да, я чувствую себя хорошо. Вы давно пришли?

Г у к е р. Только что.

Слышен шум накатывающихся на берег волн.

М - с  Д а р в и н. Чарлз, начинается прилив.

Д а р в и н. Да, Эмма. Он вынес мне на берег трость.

М - с  Д а р в и н (улыбаясь Гукеру). Мне кажется, вы знаете, чья это трость?

Г у к е р  кивает головой и уходит. Возвращается с  Т и м и р я з е в ы м. Прибой в эту паузу звучит особенно сильно.

Д а р в и н. Прилив… Помнится, это было первое явление природы, поразившее меня в юности. Знаете, о чем я сейчас думал? Я думал: вот я устал, отдохну, а завтра буду спокойно трудиться. Теперь уж я твердо знаю: сколько бы я ни сделал — а я сделал еще очень мало, — все-таки это дошло до ума и сердца людей. Сейчас осень, семена цветов летят далеко по воздуху. Семена полетели через пролив и дальше, опустились за океаном… Люди хотят непременно узнать  в с ё  о мире, в котором они живут. Какой прилив сил будет тогда у человечества! Я верю в это. Мне радостно знать, что и я вложил свою долю. Должно быть, поэтому я теперь не боюсь смерти. Ведь борьба за истину не кончится с моей жизнью. Будут приливы и будут отливы, но эта борьба станет продолжаться вечно. Не так ли, Гукер?

С ясной улыбкой оборачивается к жене и другу. Увидел Тимирязева, всматривается в него из-под полей своей шляпы. Снова грохот наступающего океана. И — тишина.

Т и м и р я з е в (волнуясь, выступает вперед). Благодарю вас за то, что я не пропустил прилива.

1940—1944

<p><strong>БЕСПОКОЙНАЯ СТАРОСТЬ</strong></p><p><emphasis><strong>Революционная повесть</strong></emphasis></p>ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

П о л е ж а е в  Дмитрий Илларионович, профессор, действительный и почетный член многих научных обществ, университетов и академий всего мира, за исключением Российской Академии наук, где он был забаллотирован, 74 лет.

М а р ь я  Л ь в о в н а, его жена, 62 лет.

В о р о б ь е в  Викентий Михайлович, доцент, ученик Полежаева, 32 лет.

Б о ч а р о в  Михаил Макарович, студент, 24 лет.

К у п р и я н о в, матрос, начальник патруля.

Д в о р н и к.

С о л д а т.

К у х а р к а.

П е р в ы й  с т у д е н т.

В т о р о й  с т у д е н т.

П е р в а я  с т у д е н т к а.

В т о р а я  с т у д е н т к а.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное
Адмирал Колчак. «Преступление и наказание» Верховного правителя России
Адмирал Колчак. «Преступление и наказание» Верховного правителя России

Споры об адмирале Колчаке не утихают вот уже почти столетие – одни утверждают, что он был выдающимся флотоводцем, ученым-океанографом и полярным исследователем, другие столь же упорно называют его предателем, завербованным британской разведкой и проводившим «белый террор» против мирного гражданского населения.В этой книге известный историк Белого движения, доктор исторических наук, профессор МГПУ, развенчивает как устоявшиеся мифы, домыслы, так и откровенные фальсификации о Верховном правителе Российского государства, отвечая на самые сложные и спорные вопросы. Как произошел переворот 18 ноября 1918 года в Омске, после которого военный и морской министр Колчак стал не только Верховным главнокомандующим Русской армией, но и Верховным правителем? Обладало ли его правительство легальным статусом государственной власти? Какова была репрессивная политика колчаковских властей и как подавлялись восстания против Колчака? Как определялось «военное положение» в условиях Гражданской войны? Как следует классифицировать «преступления против мира и человечности» и «военные преступления» при оценке действий Белого движения? Наконец, имел ли право Иркутский ревком без суда расстрелять Колчака и есть ли основания для посмертной реабилитации Адмирала?

Василий Жанович Цветков

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза