Читаем Повести разных лет полностью

У о л л е с. Страсть к эффектам! Когда долго живешь один, хочется разыграть все как в театре. Кроме того, хотелось приехать не с пустыми руками. Быть может, мои коллекции принесут сколько-нибудь пользы для вашей теории.

Д а р в и н. Для  н а ш е й  теории, дорогой Уоллес.

У о л л е с. Нет. Я должен повторить свою просьбу. Когда я прочел вашу книгу, я убедился, что и в тысячной доле не обладаю такой любовью к исследованию, к деталям, к кропотливому собиранию фактов, всестороннему их обдумыванию, ко всему, что так отличает вас. А без этого все, что я написал в ту бредовую ночь, никогда не убедило бы людей.

Д а р в и н. Боюсь, что вы все еще преувеличиваете.

У о л л е с. Доктор Дарвин, я бродяга, натуралист, охотник и фантазер. Я ничего не могу довести до конца. Но я страстно хочу помогать тому делу, которое делают вместе с вами ученики и друзья. Принимаете вы меня таким, какой я есть?

Д а р в и н (просто). Да.

У о л л е с. Спасибо.

Пауза.

Д а р в и н. Вы упомянули о своих коллекциях.

У о л л е с. Я с наслаждением вам их покажу. Главные мои собрания на корабле, но кое-что я захватил с собой. С этой коробкой я вообще не расстаюсь.

Д а р в и н. Вероятно, это чешуекрылые?

У о л л е с. Нет, жесткокрылые.

Д а р в и н (смеется). Как же это я мог ошибиться в ваших симпатиях? В юности я сам безумно увлекался жуками. Пойдемте ко мне в пансион. Только надо сначала найти на берегу миссис Дарвин.

У о л л е с. Но я в таком виде…

Д а р в и н. Ей это живо напомнит, как четверть века назад я вернулся из путешествия.

Уходят.

Сразу же за мысом происходит невидимая нам встреча. Слышатся восклицания Дарвина, ворчливые замечания Лайеля, смех Уоллеса и Гукера, сентенции Броди-Инеса: «Вот это славная шутка!», «Дорогой друг, а вы узнаете этого охотника?», «Много набили дичи… птиц и новых теорий, мистер Уоллес?», «Я говорил миссис Дарвин…», «Эмма, познакомься с мистером Уоллесом», «Наш друг, преподобный Броди-Инес…»

Все общество выходит из-за мыса: Д а р в и н, е г о  ж е н а, Б р о д и - И н е с, Л а й е л ь, Г у к е р  и  У о л л е с. В руках Лайеля зеленый портфель.

Эмма, может быть, ты позаботишься о чае? В пансионе это несколько труднее, чем дома…

Б р о д и - И н е с. Не беспокойтесь, я поговорю с доктором Гулли об отдельном столе на веранде.

М-с Дарвин и Броди-Инес уходят.

Л а й е л ь. Дарвин, мне хотелось бы сказать вам два слова.

У о л л е с. А мне, собственно, следовало бы переодеться.

Д а р в и н. Гукер вас охотно проводит. А мы догоним вас.

Уоллес и Гукер уходят.

Что вы хотели сказать мне, Лайель?

Лайель молча протягивает ему портфель. Дарвин вопросительно смотрит на него.

Л а й е л ь (отрывисто). Переработанное издание «Основ геологии».

Дарвин открывает портфель, до половины вытаскивает книгу и снова укладывает ее.

Д а р в и н (тихо). Я прочту ночью.

Л а й е л ь (пожимает плечами). Подождите уж до утра.

Д а р в и н. Нет. Кажется, я сегодня опять слишком счастлив, чтобы заснуть!

Л а й е л ь (растроганно). Ну, ну! Вы понимаете, я не хотел перед всеми демонстрировать свою слабость.

Д а р в и н. Вашу силу, мой друг. Могущество человека, любящего науку больше своего «я».

Л а й е л ь. Вы меня украшаете. Я старый, сухой эгоист. Действительно, я питаю слабость к науке. Пожалуй, и к истине, если это не одно и то же. Но вы представляете, что скажут мои коллеги и сверстники?

Д а р в и н. Ваш поступок похож на разлив реки Миссисипи. Когда она меняет свои берега, прибрежные жители сердятся и пугаются при виде перетасовки в межах… Но вас не удивляет, что такой крупный ученый, как Рудольф Вирхов, яростно обрушился на эволюционную теорию? А французы, те вообще считают мою книгу лженаучной. Они говорят, ее невозможно читать. Они просто вопят от возмущения.

Л а й е л ь. Как видно, и мне и вам придется не раз затыкать уши.

Д а р в и н. Значит, настоящая война только началась. Вы слышали, что происходит в России? Двадцатилетний студент перевел на русский язык мою книгу и написал о ней несколько очерков. Это вызвало бурю, какие бывают только в этой великой снежной стране.

Л а й е л ь. Молодец! Как его имя?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное
Адмирал Колчак. «Преступление и наказание» Верховного правителя России
Адмирал Колчак. «Преступление и наказание» Верховного правителя России

Споры об адмирале Колчаке не утихают вот уже почти столетие – одни утверждают, что он был выдающимся флотоводцем, ученым-океанографом и полярным исследователем, другие столь же упорно называют его предателем, завербованным британской разведкой и проводившим «белый террор» против мирного гражданского населения.В этой книге известный историк Белого движения, доктор исторических наук, профессор МГПУ, развенчивает как устоявшиеся мифы, домыслы, так и откровенные фальсификации о Верховном правителе Российского государства, отвечая на самые сложные и спорные вопросы. Как произошел переворот 18 ноября 1918 года в Омске, после которого военный и морской министр Колчак стал не только Верховным главнокомандующим Русской армией, но и Верховным правителем? Обладало ли его правительство легальным статусом государственной власти? Какова была репрессивная политика колчаковских властей и как подавлялись восстания против Колчака? Как определялось «военное положение» в условиях Гражданской войны? Как следует классифицировать «преступления против мира и человечности» и «военные преступления» при оценке действий Белого движения? Наконец, имел ли право Иркутский ревком без суда расстрелять Колчака и есть ли основания для посмертной реабилитации Адмирала?

Василий Жанович Цветков

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза