Повестка дна (сборник)

Разводит Горький шашни
На Капри со снохой,
А граф Толстой по пашне
Канает за сохой.

«Камаринского» пляшет

Есенин в кабаке,
А граф как карла пашет
В дырявом армяке.

Пуляет Маяковский

В себя, позоря ЛЕФ,
Но граф наш не таковский,
Не из таких наш Лев.

Не записной оратор,

Не сетевой трибун,
Но истовый оратай,
Родимых бразд топтун.

Он сапоги тачает,

Глаза продрав едва,
Он, как насос, качает
Гражданские права.

Имен сравнимых много ль

В словесности моей?
Пожалуй, только Гоголь –
И тот, боюсь, еврей.

«Обидно до соплей, что я еврей…»

Обидно до соплей, что я еврей,
Ведь мог бы русским запросто сказаться,
Национальность маменьки моей
Мог попросить у тетеньки из ЗАГСа

Вписать в ту пресловутую графу –

Авось и не превысилась бы квота,
Всего делов-то, извиняюсь, тьфу,
Говна-то пирога делов всего-то.

Уверен, что пошла навстречу мне

Она б легко за шоколада плитку,
И стал бы я известен всей стране,
Ужо, глядишь, свезло бы недобитку[3].

Я стал бы ослепительно красив,

Как бы сойдя с полотен Глазунова,
Слух обо мне прошел по всей Руси б
Туда-сюда и возвратился б снова,

Чтоб знали наизусть мои стихи

Те, кто букварь-то сроду не читали,
Чтобы меня хотели бы верхи,
Чтобы низы могли, хотя едва ли,

Чтобы контрольным поцелуем в лоб[4]

 –Патриотичен, чист и благолепен –
Похожий на залупу З. Прилепин
Меня благословил, сходя во гроб.

«Нет в мире правды, господа…»

Нет в мире правды, господа,
И счастья тоже нет,
И я жалею иногда
О том, что я поэт.

На что уж Бродский был кобель,

Куряка и алкаш,
Но получил свой Prix Nobel
Земеля бывший наш.

А тут не куришь и не пьешь,

Про баб забыл давно,
Но так без цацки и помрешь,
Как полное говно.

«Когда женился я на Алле…»

Когда женился я на Алле,
Моей теперешней жене,
Мне женщины в лицо плевали,
И вслед бросали камни мне,

И черной грязью поливали,

И двери мазали дерьмом,
Но подженился я на Алле,
Поскольку не блистал умом.

Я б и на них женился тоже,

Сжигаем половым огнем,
Но Алла всех была дороже
И дорожает с каждым днем.

«Жизни прожитой по ходу…»

Жизни прожитой по ходу
В суматохе мелких дел
К человеческому роду
Я заметно охладел.

Человек, увы, не птица,

Не даны ему крыла,
В чем мы можем убедиться,
Прыгнув на пол со стола.

Ладно б только не могли бы

Мы по воздуху летать,
Но и в море, словно рыбы,
Не умеем обитать.

Ибо там мы без скафандра

Смерть найдем себе на дне.
И гореть, как саламандра,
Нам не нравится в огне.

Потому что в этом мире,

Грош которому цена,
Из стихий числом четыре
Нам подходит лишь одна.

Да и с той, как ни обидно,

Скоро сверзимся стези.
А других пока не видно
В непосредственной близи.

Дядя Степа и коллапс