Повествование о жизни Фредерика Дугласа, американского раба, написанное им самим

Масса Томас был одним из набожных рабовладельцев, державших рабов под благовидным предлогом заботы о них. Мы совершенно не подходили друг другу. Он находил, что я не гожусь для его целей. Городская жизнь, говорил он, очень пагубно сказалась на мне. Это почти погубило меня для любого доброго намерения и сделало пригодным для любого плохого дела. Одним из моих величайших проступков было то, что я отпускал его лошадь и она прибегала на ферму его тестя, что стояла в пяти милях от Сент-Микелса. Я должен был тогда идти за ней. Причиной моей беззаботности или заботы было то, что я всегда мог прихватить там что-нибудь из еды, когда ходил туда. Масса Уильям Гамильтон, тесть моего хозяина, никогда не обделял своих рабов в еде. И, попав туда, я никогда не оставался голодным, несмотря на то что мне нужно было срочно возвращаться. Масса Томас наконец сказал, что больше не намерен допускать этого. Я прожил с ним девять месяцев, в течение которых он устроил мне много жестоких порок, и ни для одной из них не было веской причины. Он решил наказать меня, как он сказал, чтобы сломить, и с этой целью он отдал меня на год человеку по имени Эдвард Коуви. Мистер Коуви был бедняком, арендатором фермы. Он арендовал место, на котором жил, так же как и руки, которыми возделывал землю. Мистер Коуви приобрел очень высокую репутацию по обузданию молодых негров, и эта репутация многое для него значила. Без нее он не смог бы содержать землю с теми издержками, которые были бы намного больше, если бы он ею не пользовался.

Некоторые рабовладельцы не считали для себя большой потерей отдать мистеру Коуви своих рабов на год ради их усмирения, не требуя за это никакой платы. Имея такую репутацию, он мог без труда пользоваться дармовой силой. Вдобавок к этим своим способностям он был знатоком религии – набожной душой, – членом и пастырем методистской церкви. Все вместе это укрепляло его репутацию «укротителя негров». Я узнал про него, познакомившись с молодым человеком, жившим там. Несмотря на это, я встретил перемену с радостью: я был уверен, что кормить будут лучше, а для голодного человека это соображение не из последних.

Глава 10

Я покинул хозяйский дом и перебрался к мистеру Коуви уже 1 января 1833 года. Вот так впервые в жизни я оказался полевым работником. В новой роли я чувствовал себя даже более неловко, чем деревенский мальчишка, очутившийся в большом городе. Едва минула неделя, как мистер Коуви устроил мне жестокую взбучку, исполосовав спину так, что сочилась кровь, а ребра выпирали из тела.

Детали этой истории таковы: как-то поутру в один из холодных январских дней мистер Коуви послал меня в лес за дровами. Мне дали упряжку необъезженных быков. При этом он пояснил, какой из них смирный, а какой с норовом. Затем он обвязал концом большой веревки рога первого быка и дал ее мне, сказав, что, если они побегут, я не должен выпускать веревки из рук. Прежде мне никогда не доводилось управляться со скотом, и, конечно, я чувствовал себя неловко. Мне, однако, удалось добраться до чащи без особого труда, но едва лишь я начал грузить дрова, как быки испугались и помчались изо всех сил, понеся повозку на деревья и пни и подвергая меня страшнейшей опасности. В любое мгновение я мог бы погибнуть, расшибив голову о деревья. Пробежав большое расстояние, они вконец опрокинули повозку, сильно ударив ее о дерево, и бросились в частые заросли. Как я избежал смерти, не знаю. Я был один в густом лесу, в месте, мне незнакомом. Повозка опрокинулась и поломалась, быки запутались в молодой поросли, и рядом не было никого, кто бы помог мне. После очередной длительной попытки я все-таки исправил повозку, распутал быков и снова впряг их в ярмо. Мы отправились дальше, перейдя к месту, где днем ранее рубили лес, и я загрузил повозку как можно тяжелее, думая, что тем самым смогу усмирить быков. Затем я двинулся домой.