Поворот не туда (СИ)

— Милый, куда ты уходишь? А как же блинчики? — растерянно кричит существо в фартуке и вздыхает, когда перед её лицом захлопывается дверь.

Если бы я мог прямо сейчас взять с собой Макса и улететь с ним на другую планету, где никто бы не смог нас достать… Если бы. Ненавижу, когда что-то не получается. Вздыхаю и сую руки в карманы. Холодно. Подбегает Люси и трётся об мои ноги своей шерстью. Толкаю её в живот ногой, и та с громким мяуканьем убегает. Глупое существо. Очень глупое.

— Здравствуй, — тёплые руки Макса гуляют по моей коже, задевают нос, поправляют чёлку и ложатся в итоге на талию. Наверное, смотрится и выглядит до противного ванильно, но в такие моменты мне было плевать, что и как выглядит, ведь Макс со мной, а я с ним.

— Пошли на не достройку, м? — говорю вполголоса и Макс отстраняется, идя впереди.

Всю дорогу мы идём молча, я вглядываюсь в его тёмно-коричневые берцы и подмечаю, что ботинки испачканы чем-то.

— На болоте был? — вдруг говорю, из-за чего Макс останавливается и поворачивается.

— С чего ты взял?

— У тебя ботинки грязные, — смотрю вниз, а затем на друга. Тот отрицательно мотает головой и идёт вперёд, подходит к заброшенному зданию, забирается в окно и протягивает мне руку.

Внутри как всегда холоднее, чем на улице, поэтому при дыхании изо рта идёт пар. Тёмные коридоры идут один за одним, повороты мельтешат перед глазами и, спустя несколько минут, привычная светлая комната уже перед нами: бетонные стены, такой же пол, железный стол в углу, по которому Макс всегда проводил ногтями, создавая неприятные звуки, от которых ему было смешно. Меня это бесило. Но я не говорил, потому что это делал Макс.

Он ложится на холодный пол и, взглянув на меня, хлопает ладонью по бетону. Ложусь рядом. В моей руке оказывается скрученная в трубочку бумажка. Первое, что мы делали здесь, когда приходили — баловались травкой.

Лёгкий дымок поднимается вверх и тут же испаряется, а по телу разливается расслабленность одновременно с энергией, и выбирать лишь самому, что вступит в действие с отрывом. Сегодня хотелось спокойствия. Поэтому я, раскинув руки, закрыл глаза и начал представлять, как убиваю соседскую кошку. Руки едва заметно начали дрожать, по спине пробежались мурашки, оставив за собой неприятный холодок. Секунда и чувствую что-то горячее, накрывающее мои губы.

Не думаю. Не анализирую. Просто поддаюсь, медленно открываю рот. Внезапно становится так смешно, что от желания засмеяться становится неловко. Глотаю ртом воздух и издаю непонятные звуки, будто задыхаюсь. Макс усмехается мне в губы и, отстранившись, мы оба начинаем смеяться.

Мы привыкли к необдуманным поступкам настолько, что это кажется слишком правильным и действительно нужным. Это был первый поцелуй с Максом. В голове прокручиваются совершенно отчуждённые мысли, так неимоверно легко и бодро становится буквально за несколько секунд. Встаю. Наверняка глупо улыбаюсь и снова странно дышу, подобно вытащенной из воды рыбе, начинаю слегка пошатываться, двигать руками из стороны в сторону, изображая танец. Не уверен, что танцую сейчас лучше наркоманов в подворотне.

Макс затягивается и начинает, хохоча, наблюдать за моими рваными движениями.

Глупо думать, что у нас что-то выйдет. Но так надоело продумывать каждое действие, что просто хочется жить дальше, надеясь, что всё само образуется. Закрываю глаза и падаю прямо на Макса, взвывшего и закричавшего матерные слова. Из носа льёт кровь.

Возвращаясь домой уже в глубокую ночь, натыкаюсь на что-то мягкое и падаю на землю, споткнувшись. Чертыхнувшись, поднимаюсь и слышу звонкое и гордое «мяу». Это противное мелкое существо посмело перейти мне дорогу. Я уверен, что это «мяу» означало насмешку. Из кармана выхватываю нож, на ощупь трогаю землю и, наконец наткнувшись на шерсть, со зверской улыбкой вставляю с размаху в это маленькое тело лезвие, которое погружается внутрь довольно легко, чему я даже удивился. Это оказалось очень приятным ощущением, дарящим успокоение с каждым сантиметром.

Кошка что-то хрипит, ёрзает в моих руках секунд пять, а потом, тихо и хрипло выдохнув, падает окончательно на траву, оставшись теперь всего лишь жалким трупом, который, скорее всего, окажется съеден жуками и червями и загниёт на этом самом месте. Мне сталось как-то привычно убивать мешавших мне животных, но людей убивать пока что не приходилось.

В будущем я обязательно хотел попробовать что-то новое. Уверен, что вонзать остриё в настоящее и более крупное тело намного приятнее и спокойнее. Я нередко задумывался о том, зачем так поступаю. Но всегда находил ответ: так легче. Мне всегда казалось и чувствовалось, что с очередным убийством дышится намного легче и свободнее.

В остальные же дни, похожие друг на друга, я ясно ощущал, что мои лёгкие наполнены какой-то кислотой, постоянно разъедающей мои внутренности. Лезвие дарило мне однозначную свободу и долгожданное дыхание. Эти тихие всхлипы существ, их дрыганье, хрипы, — всё это было способно зажечь во мне что-то непонятное. Но это «что-то» я очень и очень любил.