Повседневная жизнь масонов в эпоху Просвещения

И всё же чаще «дети вдовы», которые вовсе не принадлежали к некой особой породе людей, придерживались принципа «каждый сам за себя». Когда граф Дервентуотер во время неудачной экспедиции в Шотландию в 1745 году был взят в плен и заключен в Тауэр, его жена и друг граф де Трессан, которого он принял в братство в 1737 году, умоляли графа дАржансона, военного министра Франции, попросить Лондон сохранить ему жизнь. Основатель же ложи в Обиньи герцог Ричмонд (кстати, родственник Дервентуотера) отказался заступиться за него перед Георгом II. Дервентуотеру отрубили голову.

Солидарность в большей степени была свойственна военным. Одними из союзников британской армии во время войны с французами были индейцы из племени могавков во главе с вождем Джозефом Брантом. Сестра Бранта еще до начала Войны за независимость вышла замуж за сэра Уильяма Джонсона, провинциального великого мастера Нью-Йорка, а во время визита в Лондон в 1776 году он сам стал масоном. В том же году во время неудачного вторжения колонистов в Канаду индейцы захватили в плен капитана Маккинстри, привязали к дереву и обложили хворостом, но он подал масонский знак, и Брант приказал отпустить его. Маккинстри был передан масонской ложе в Квебеке, которая организовала его возвращение на родину.

Когда британский генерал Хоу взял Нью-Йорк, в числе военнопленных оказался местный масон Джозеф Бернем. Ему удалось бежать. Однажды ночью он спал на досках, которые служили потолком местной масонской ложи. Доски разошлись, и Бернем провалился вниз, прямо на английских офицеров. Они обменялись масонскими знаками, и «братья» проявили благородство — тайно и быстро переправили Бернема в Нью-Джерси.

Британец Джозеф Клемент из 8-го пехотного полка увидел, что после стычки с противником один из индейцев собирается снять скальп с пленного колониста. Тот подал масонский знак, и Клемент приказал индейцу отойти, а потом отправил раненого на ближайшую ферму, где его вылечили. Через несколько месяцев уже Клемент попал в плен на севере штата Нью-Йорк. Сторожить его выпало спасенному им человеку. В тот же вечер «брат» по секрету сообщил ему, что на рассвете дверь камеры будет открыта, а снаружи будет ждать лошадь.

Во время Войны за независимость США патент масонской ложи или сопроводительное письмо мастера могли служить охранной грамотой. Вот выдержка из письма генерала Сэмюела Пансонса: «Собратья! Когда честолюбие монархов или столкновение интересов противоборствующих государств приводят к войне, мы, масоны, безоружны перед этими событиями, которые ведут к неисчислимым бедствиям. Но независимо от своих политических убеждений, которые могут вовлечь нас в публичные дискуссии, мы остаемся братьями и, каков бы ни был наш профессиональный долг, обязаны способствовать счастью и благополучию друг друга».

Прекрасные слова далеко не всегда соблюдались на практике. Сохранившиеся документы каждой французской ложи той поры почти сплошь состоят из записей внутренних дрязг, проникнутых завистью и злопамятством. Ссоры из-за старшинства можно уподобить только ссорам между немецкими княжествами того времени.

Русская ложа Урании неоднократно принимала посетителей с дипломами немецких и английских лож и сама снабжала своих членов рекомендациями в эти ложи, зато воздерживалась от общения с масонами других систем. На собрании ложи Урании в качестве посетителей могли быть допущены только «братья», придерживающиеся «елагинской» системы. Особенно остерегались «рейхелевского» масонства, у причастных к нему братьев требовали предварительного отречения от его родоначальника.

Один из основателей ложи Минервы во французском Бурже Фовр-Лабрюнри был избран в Конвент и голосовал за смерть короля. Ему довелось арестовывать «братьев» из своей же ложи. Во время террора он не сделал ничего, чтобы помешать гильотинированию «брата» Пьера де Биньи, на которого донесли старые недоброжелатели.

Московский генерал-губернатор граф Я. А. Брюс, известный своей принадлежностью к масонским ложам, резко осуждал действия своего предшественника графа 3. Г. Чернышева, благоволившего к мартинистам, и прямо заявлял, что будет делать им зло, ибо императрица считает их подозрительными. Неоднократно жалуясь императрице на масона И. В. Лопухина, председателя уголовной палаты, Брюс принудил того выйти в отставку. Он ревностно исполнил указ государыни от октября 1785 года об освидетельствовании школ, заведенных в Москве людьми, составляющими «скопище известного нового раскола». К 1786 году в Переводческой (Филологической) семинарии оставалось всего 15 студентов; после ревизии семинария закрылась. Более того, усердный градоначальник доставил в Петербург список книг, отобранных у Новикова, отмечая в сопроводительном письме: «…величайшее число книг сенсировано (одобрено. — Е. Г.) духовными, но видится мне, что наши духовные с вашими не единогласны, и что из них одни находят для просвещения, то другие — для развращения».