Повседневная жизнь масонов в эпоху Просвещения

Общественное мнение правит миром, а философы в конечном счете управляют людским мнением, утверждал Вольтер. Своим орудием просветители избрали печатное слово. Мы уже рассказывали о сочинениях авторов, «увидевших свет», а сейчас остановимся подробнее на способах, какими изготавливалась и распространялась духовная пища.

Во Франции — как в столице, так и в провинции — количество типографий было строго ограниченно. Книгу можно было опубликовать, лишь получив королевскую привилегию. Более того, королевский эдикт от апреля 1758 года, подтверждая предыдущие, устанавливал смертную казнь для авторов и издателей книг, привилегию не получивших. Хотя высшую меру ни разу не применили, многих известных авторов заключали в тюрьму. Дидро, аббат де Прадт, Морелле, Мармонтель провели от нескольких недель до нескольких месяцев в Венсенском замке или Бастилии, правда, их содержание там было, как мы знаем, довольно сносным. Иначе поступали с печатниками и разносчиками крамольных книг, которых приговаривали к каторге или изгнанию.

Список запрещенных произведений, которые надлежало сжечь рукой палача, был довольно длинен. Книгу масона-материалиста Гельвеция «О Духе», изначально допущенную к печати французской цензурой, сожгли на площади по воле Рима, однако самого автора король Людовик XV защитил от суда и тюрьмы.

Вольтер опубликовал в августе 1733 года в Лондоне свое сочинение под заглавием «Письма об английской нации». Познакомить с ним соотечественников автор не спешил, опасаясь репрессий со стороны властей (в «Письмах» он с большим воодушевлением рассказывал об английских институтах власти, организации общества и т. д., противопоставляя их французским), пока издатель Жор не опубликовал его своевольно в апреле 1734 года в Руане как «Философские письма». В целях конспирации на титульном листе книги было указано, что она издана в Амстердаме, а автор обозначен одной буквой — «В…». Парижский парламент незамедлительно постановил сжечь книгу как «соблазнительную, противную религии, добрым нравам и почтению к властям». Автора вычислили без особого труда. Предупрежденный о грозящем аресте, Вольтер успел бежать в Голландию. В том же году «Философские письма» трижды издавались в Амстердаме и один раз в Лондоне на французском языке — там они получили название «Письма, написанные из Лондона об англичанах и о других вопросах».

Будь у власти во Франции деспот, пусть даже просвещенный, подобные «шалости» вряд ли сходили бы с рук. Но короли и их клевреты хотя и догадывались об опасности, происходящей от брожения умов, не спешили пресекать зло железной рукой. «Возможно, мой дорогой Мальзерб (министр юстиции. — Е. Г.), свобода печати расширяет сферу человеческих познаний; возможно, желательно, чтобы литераторы могли излагать свои мысли без согласования с цензурой; но люди всегда стремятся выйти за пределы благоразумного, поэтому нужно не только строго следить за книгами, но и за теми, кому поручено их изучать, чтобы дурные книги получили как можно меньше известности», — робко предлагал Людовик XVI в 1786 году. Такая нерешительность была сродни попустительству. «Помимо нескольких особ, чьи поступки были для правительства особой темой раздражения, остальные граждане пользовались полнейшей свободой: говорили, писали, действовали с величайшей независимостью, даже не считались с властями, и это при полной безопасности, — утверждал канцлер Паскье. — Печать не была свободна де-юре, однако всё дерзновенно печаталось и распространялось. Самые серьезные лица, даже магистраты, которые должны были бы пресекать этот беспорядок, поощряли его. В их руках оказывались самые опасные сочинения, самые вредные для любой власти… Если отрицать, что это было свободой, следует, по меньшей мере, признать, что это было вольностью».

В Париже и провинции действовало много подпольных типографий; кроме того, сочинения Вольтера, Руссо, барона Гольбаха издавались в Лондоне, Амстердаме и Женеве и затем ввозились во Францию.

В последней трети столетия сложилась цепочка распространения запрещенной литературы, начинавшаяся в швейцарском Невшателе. Типографское общество Невшателя издавало антирелигиозные, эротические и подрывные произведения, а также с нарушением авторских прав перепечатывало разрешенные сочинения. На другом конце цепочки стоял бургундский дворянин Брюзар де Мовелен, живший в Труа. Посередине, в Пон-тарлье, проживал почтенный негоциант Февр, который руководил доставкой литературы, просчитывал риски, устанавливал стоимость. За переправку книг через границу клиент платил 15 франков за центнер при их получении. Товар был «застрахован» — в случае утраты его стоимость возвращали исходя из оптовой цены. Расходы на перевозку и страховку составляли примерно 15 процентов суммы, выплачиваемой получателем. Невшательское издательство ничем особо не рисковало, даже если клиент оказывался непорядочным.