Повседневная жизнь советских писателей от оттепели до перестройки

«Присуждение Нобелевской премии в области литературы тов. Шолохову М. А. было бы справедливым признанием со стороны Нобелевского комитета мирового значения творчества выдающегося советского писателя. В связи с этим отдел [культуры ЦК ПССС] не видит оснований отказываться от премии, если она будет присуждена».

Тов. Шолохову М. А. сообщено 16.VIII.65.

Г. Куницын».

Это очень занятные документы, из них следует, что премию Шолохову присудил не Нобелевский комитет, а ЦК КПСС. В Швеции уже давно хотели наградить советского писателя, требовалось лишь согласие ЦК. И оно было получено. Так что зря шведский журналист Улоф Лагеркранц в газете «Дагенс нюхетер» в 1965 году утверждал: «Шведская академия присудила Нобелевскую премию Шолохову скорее по политическим, а не литературным причинам. С тем же успехом премию можно было просто выдать ЦК КПСС». Но ЦК КПСС невозможно было присудить премию, ибо он сам ее и «присудил». А все потому, что в СССР на короткое время Нобелевский комитет перестал быть «общественной организацией, являющейся инструментом поджигателей войны».

А что Ахматова – расстроилась или обрадовалась успеху Шолохова? 12 ноября 1965 года они с Чуковской были в Комарове: «У Анны Андреевны две радости нынче: первая радость – книжка из березовой коры, прошитая веревкой. На коре выцарапаны ее стихи: “Двадцать первое. Ночь. Понедельник”. Светлое это чудо привез ей кто-то из лагеря… Чудо Анна Андреевна положила мне в раскрытые ладони, а я не то что перелистывать, я дохнуть не смела – но она и не дала, вынула мгновенно у меня из рук и положила в особую коробочку, устланную ватой. “Отдам в Пушкинский Дом, – заявила она. Да. Эти листки березовой коры почетнее Оксфордской мантии. И Нобелевской премии. И любой награды в мире»{364}. Нельзя не согласиться. Премий много, а такая книга – в одном экземпляре.

Михаил Шолохов узнал о присуждении премии, будучи на охоте на озере Жалтыркуль в 300 километрах от казахского города Уральска. Рыбалка и охота были его страстью. Писатель любил пострелять, особенно птиц – гусей, уток, куропаток, вальдшнепов. Но охота была для него не только одним из главных увлечений в жизни – нередко замыслы будущих книг рождались у Шолохова именно на природе. Быть может, по этой причине Михаил Александрович никогда не был сторонником отношения к охоте как промыслу. Однажды, поехав за очередной добычей, Шолохов вернулся ни с чем. Дело не в том, что он не смог подстрелить ни одной птицы, а совсем наоборот: ему стало их жалко: «Я смотрел и восхищался. Гуси летят над головой в пятнадцати-двадцати метрах, утки тоже близко подлетают. Ружье лежит в стороне. Стрелять не хотелось – птицы, как в курятнике, к охоте не располагает… Перестрелять и съесть все можно, а потом потерянного не восстановишь…»{365} Часто охотился писатель в Западном Казахстане. Охотничья братия любила Шолохова, уважая его за мудрость и мастерство. Как-то раз бывалые люди ему посоветовали: Михаил Александрович, попробуйте залезть на верблюда, с него стрелять гораздо удобнее: птицы верблюда не боятся, близко к себе подпускают! Но Шолохов отказался, сказав, что это не охота, а промысел. Это не для него. Никогда не приносил он с охоты и крупные трофеи. Осуждая иных метких стрелков за жадность, писатель говорил: «Хватит безжалостно грабить природу, пора и честь знать!»

А тот знаменательный день вышел удачным: «День 15 октября 1965 года был успешным во всех отношениях. С утра я закончил главу, которая мне тяжело давалась. Потом на охоте двумя выстрелами убил двух гусей. А вечером узнал о присуждении мне Нобелевской премии», – рассказывал писатель. Еще утром в Вёшенскую позвонил Ларс Брингерт, собственный корреспондент шведской газеты «Дагенс нюхетер» в Москве, сообщив радостную весть. Отсюда информация ушла в Уральский обком КПСС, где и разыскали новоиспеченного лауреата. Чтобы Шолохов смог поблагодарить Нобелевский комитет за высокую честь, за ним из Уральска выслали трехместный самолет. Текст телеграммы писатель сочинил в кабинете первого секретаря обкома партии. А на вопрос корреспондента «Правды»: «как отражается сам факт присуждения Вам Нобелевской премии на теперешнем укладе Вашей жизни?» – Шолохов ответил: «Меня трудно выбить из седла. Работаю, отдыхаю, пью великолепный казахский кумыс, изредка, когда промерзну на охоте, разрешаю себе стопку казахской арака – и твердо уверен в том, что вскоре после поездки в Стокгольм закончу первую книгу “Они сражались за Родину”. Все в порядке, как говорили на фронте!»{366}