Повседневная жизнь советских писателей от оттепели до перестройки

Творческий путь Рытхэу на редкость удачен и далеко не оригинален: паренек из глухой провинции, с края земли не пошел по стопам предков и не стал охотником-зверобоем, а за десять лет превратился в маститого и успешного литератора, снискав массу преданных читателей и признание коллег. Пожалуй, в какой-либо другой стране в ХХ веке такое вряд ли было бы возможно. Государство пестовало национальных литераторов, развивая их божий дар, открывая его для широчайшей аудитории, чему способствовала отлаженная система перевода на русский язык – главное средство межнационального общения в СССР. А переводили национальную литературу не только высококлассные «толмачи», но и нередко большие советские поэты (взять хотя бы переводы грузинской поэзии Бориса Пастернака). Почти в любом большом книжном магазине имелись отделы, где можно было приобрести книги Чингиза Айтматова, Олжаса Сулейменова, Эдуардаса Межелайтиса, Нодара Думбадзе и других советских писателей-депутатов Верховного Совета СССР.

Другое дело – Юрий Трифонов, которого не то что в Верховный Совет, но даже в Моссовет не избрали. Ну и пусть. Зато его творчество в переводе на русский язык не нуждалось. И судя по его жизнеописанию, Юрий Валентинович миллионером не был и не стремился к этому. Но «продавался» он за границей очень хорошо. За один лишь проданный за границу «Дом на набережной» (напечатанный в «Дружбе народов» в 1976 году) советское правительство закупило энное количество труб большого диаметра для нефтепровода «Дружба», станки с числовым программным управлением, завод по производству «Пепси-колы» и т. д., и т. п. Так что самые продаваемые писатели никогда на шее ни у кого не сидели, а пахали, не то что их некоторые коллеги. Первым Юрий Трифонов был и в литературе.

Юрий Валентинович зачастую появлялся на Большой Бронной «в твидовом пиджаке, в синтетической рубашке без галстука, но с застегнутым воротом, в круглых роговых очках, с неторопливым “В-о-от” на полных негритянских губах». А на откровенный вопрос Бориса Панкина об истоках своей творческой плодотворности как-то ответил: «Вот вы слышали, наверное, поговорку: у каждой собаки свой час лаять. И он быстро проходит…» Как в воду он глядел…

Продавали права не только на трифоновскую прозу, но и на инсценировки. Показательная история случилась как-то на Секретариате ЦК КПСС. В 1980 году Юрий Любимов поставил в Театре на Таганке «Дом на набережной». Глебова играли в очередь Вениамин Смехов и Валерий Золотухин. Музыку к спектаклю сочинил Эдисон Денисов. Спектакль сразу стал аншлаговым, билетов было не достать. ВААП успешно продало права на постановку за рубеж. И почти сразу в ЦК пришла «телега», где сообщалось, что ВААП проталкивает на Запад идейно порочные произведения. Товарищ Суслов, которого подчиненные за глаза прозвали «Михаландрев» (звали его так – Михаил Андреевич), осудил не только Таганку с Любимовым, но и ВААП. Он сказал, что там «голые женщины по сцене летают», – имелся в виду спектакль «Мастер и Маргарита», а еще «вздумали для чего-то старое ворошить». Это как раз относилось к «Дому на набережной», который Суслов упорно называл «Дом правительства». Помощники пытались ему подсказать истинное название, а он все равно говорил по-своему.

Свалив все в кучу, и «Дом правительства», и «Мастера и Маргариту», Михаил Андреевич молвил свое веское слово второго человека в государстве: «Конечно, если мы будем продавать такие вещи, как вот эта книга, я на днях прочитал – про дом правительства… Они на Западе миллионы заплатят за такое, но мы идеологией не торгуем». Попытка главы ВААПа оправдаться – «мол, Женевская международная конвенция не предусматривает возможности отказа зарубежным партнерам в уступке прав на произведения советских авторов» – Суслова не убедила. При чем здесь Женева? Мы в другой стране живем. Кроме того, деньги все же пахнут, так можно было трактовать отповедь главного идеолога. В итоге в работе ВААПа решили разобраться. Кончилось все для Бориса Панкина и «его писателей» хорошо (то есть плохо, конечно!): вскоре в 1982 году товарищ Суслов умер. В том же году Борис Панкин отправился в Швецию послом, дружить с Астрид Линдгрен.

Сейчас трудно представить, какое значение для советских писателей имело ВААП, насколько менялась повседневная жизнь при соприкосновении с этой организацией. Однажды Михаил Шолохов обратился к директору агентства с необычной просьбой – нужна валюта на новые покрышки для его «мерседеса». Ну как отказать нобелевскому лауреату? Тем более что гонорары из-за границы за издания шолоховских произведений поступали регулярно. Валюту нашли, колеса купили. Благодарный Михаил Александрович от души пригласил директора на рыбалку, на стерлядь.