Повседневная жизнь советских писателей от оттепели до перестройки

Сообщая о «Союзкниге», Быков, вероятно, имеет в виду «Международную книгу» – всесоюзное внешнеторговое объединение, занимавшееся книготорговыми операциями за рубежом и вопросами переводов произведений советских писателей. Что же касается истории про наследников Пастернака, то речь идет об аресте Ольге Ивинской и ее дочери Ирины Емельяновой по обвинению в контрабанде валюты. Они были показательно осуждены к тюремному заключению. Памятуя о драматической судьбе незаконно посаженных женщин, Быков не решался получать гонорары напрямую от зарубежных издателей. Когда в Западном Берлине издали переведенный на немецкий язык роман «Мертвым не больно» и директор издательства «Propileen» захотел заплатить автору гонорар, Быков в переговоры вступать не стал, во избежание проблем с советскими законами.

Вспоминает Василь Быков и такой неприятный для него случай: «Диктат Москвы в области издательской политики распространялся очень далеко, нередко касался даже мелочей… Во время поездки делегации Союза писателей в Софию кое-кто из ее членов должен был получить гонорар…Как бы между прочим, показали нам полученную из Москвы телеграмму, сколько следует заплатить каждому из авторов в процентах: Сырокомскому – 60, Ахмадулиной – 90, Вознесенскому – 75, Быкову – 15. Почему именно так – было непонятно. Ясность наступила лишь после того, как получили деньги: всем выдали примерно по 200 левов, независимо от жанра и размера публикаций».

«Международная книга» еще до создания ВААПа очень хорошо заработала на продаже романа Владимира Дудинцева «Не хлебом единым». Говоря современным языком, писателя нахлобучили. Владимира Дмитриевича впервые пригласили в «Международную книгу» в феврале 1957 года. Чем громче хулили его в Советском Союзе, тем сильнее возникало желание у западных читателей прочитать роман. Собеседовал с автором директор «Международной книги» Афанасий Андреевич Змеул (тесть Василия Аксёнова по второй жене). «Прихожу, – свидетельствует Дудинцев. – Угощает любезно чаем, какими-то конфетами. Такие даже на улице Горького не продаются. Прямо с конвейера фабрики “Красный Октябрь” они отправляются в особое путешествие, где нет никакой дороги к нормальному советскому рублю. Я отдал им должное, одолел полкоробки этих конфет, чудесных таких. Это, по-моему, был единственный гонорар, который я за свой роман получил через “Международную книгу”… И все же полкоробки конфет и стакана чаю маловато писателю за роман»{529}. Это точно.

Короче говоря, Дудинцева уломали, убедив в том, что для его же пользы лучше передать «Международной книге» все права на заключение договоров на издание его романа за рубежом. А точнее некоему французскому агентству. Позднее Владимир Дмитриевич удивлялся своей простоте: озабоченный в тот момент, прежде всего, добросовестностью перевода, он слишком доверился чиновникам: «Я подписывал доверенность, в которой поручал “Международной книге” получать для меня деньги, заключать договоры, подписывать от моего имени документы. А он мне: “Кушайте, вот еще возьмите, подпишите”. Заготовили все бумаги, я ему их все подписал. Попрощался. Ох, какой я был ребенок!»{530} А издательств-то иностранных было более шестидесяти! А ведь предупреждали добрые люди: «Зачем вы им роман отдали? Они же вам ни копейки не заплатят, а сами будут продавать его налево и направо, по всему миру». Но Дудинцев поступил так, «как надо для всего советского народа». Была тогда такая пропагандистская формулировка.

Лишь через 10, а то и 15 лет Владимир Дмитриевич, прознавший, что на Западе его антисоветский «реакционный» роман издают все кому не лень, аккуратно отчисляя «Международной книге» положенные проценты, решился получить то, что ему причиталось. А когда в гости к нему на Ломоносовский проспект пожаловал немецкий издатель Генри Наннен, глава издательства «Штерн», писатель услышал от него: «“Герр Дудинцев, а ведь я вам перевел большую сумму. Мы, – говорит, – что-то вроде 1,5 миллиона экземпляров уже издали. А мы же платим вам 13 процентов от проданной книжки. Посчитайте, если книжка 20 марок”. В общем, мы посчитали с ним, получилось действительно что-то около 1,5 миллиона…»{531}. И так в каждой стране, где издавали роман. Пальцы у Дудинцева стали загибаться сами собой.

Раздобыв (у добрых людей!) адреса издательств, машинку с иностранными буковками, Дудинцев разослал по всему миру письма одинакового содержания:

«Уважаемый господин директор!

Некоторое время назад мне стало известно, что вы напечатали такой-то роман, автором которого являюсь я. Не могли бы вы мне прислать один экземпляр книги для моей коллекции?

С уважением Дудинцев».

Самое интересное, что эти «письма счастья» прошли сито советской перлюстрации, вероятно, по той причине, что ничего крамольного на первый взгляд они не содержали.