Повседневная жизнь советских писателей от оттепели до перестройки

Продавали и книги, по ассортименту которых можно было догадаться, кого именно в настоящий момент предпочитают читать в СССР. Потрясающий случай рассказывает вдова Валентина Пикуля Антонина Ильинична. Однажды из газеты «Книжное обозрение» (издавалась и такая когда-то: было что обозревать!) она узнала о выходе в издательстве «Советский писатель» книги тиражом 15 тысяч экземпляров, составленной из двух произведений Пикуля: «Реквием каравану PQ-17» и «Богатство». Валентин Саввич заволновался: «Это провокация, ибо никаких договоров с “Совписом” я не имею. А книга эта вышла еще в 1978 году тиражом 100 тысяч». Он попросил сходить на почту и отбить телеграмму: «Пусть вышлют авторские экземпляры и еще 30 книг за наличный расчет». Полученный ответ был неожиданным и оскорбительным для автора: «Вашу просьбу удовлетворить не можем, поскольку книга издавалась целевым назначением для магазина “Березка”». Гонорар Пикулю не заплатили. Антонина Ильинична запомнила слова возмущенного супруга: «Где ж это видано, чтобы так издевались над автором. Я не говорю о гонораре. В какой еще стране мира возможно такое, чтобы писатель не имел права купить свою книгу?»{523}

Вахтеры при «Березке» простых советских людей даже на порог не пускали, во избежание возможного нервного потрясения, о чем сочинил стихотворение Евгений Евтушенко:

Есть в Москве волшебный гастроном.
Пол – ну хоть катайся на коньках.
Звезд не сосчитает астроном
на французских лучших коньяках.
………………………………………………………
Ходит шеф с трясущейся губой:
«С тоником сегодня перебой.
Кока-колы, извините, нет.
Запретил цензурный комитет.
Ну а в остальном, а в остальном…» —
Он рукой обводит гастроном,
………………………………………………………
У дверей в халате белом страж.
У него уже приличный стаж.
Но, к несчастью, при любом вожде
стражу тоже нужно по нужде.
Ну а тетя Глаша мимо шла.
Видит – магазин, да и зашла.
Что за чудо – помутился свет:
есть сосиски, очереди нет.
………………………………………………………
Тетя Глаша – деньги из платка:
«Вот уж я умаслю старика…»
Но явился страж и, полный сил:
«Есть сертификаты?» – вопросил.
Та не поняла: «Чего, сынок?»
А сынок ей показал порог.

Хорошее стихотворение, называется «Русское чудо» и написано в 1968 году. Видно, Евгений Александрович не раз в «Березках»-то бывал. Знал толк в том, о чем пишет. Если бы старушка – как сам Евтушенко – состояла в Союзе писателей и издавалась за рубежом, то никакой «страж» ее бы не выставил из «коммунизма».

Владимир Высоцкий, счастливо избежавший членства в Союзе писателей, тем не менее не был лишен такой привилегии – покупать продукты в «Березке». Но самому барду зачастую некогда было ходить в магазин из-за чрезмерной занятости в театре и кино, но больше всего, конечно, из-за частых концертов. Супруга Владимира Семёновича гражданка Франции Марина Влади отоваривала в «Березке» не чеки, а валюту: «Здесь можно найти все, чего нет в магазинах: американские сигареты, растворимый кофе, туалетную бумагу и даже яйца, картошку, салат, которых иногда нет неделями»{524}. Какой именно салат имеет в виду киноактриса, не понятно, наверное, «Витаминный» – изобретение советских кулинаров.

Галина Вишневская, вспоминая о скромной жизни у себя на даче в Жуковке Александра Солженицына, обед которого обычно состоял из куска хлеба, тарелки с вареной лапшой и бульонных кубиков, пишет о том, что даже когда Александр Исаевич получил Нобелевку, его запросы мало изменились. Автор «Архипелага ГУЛаг» покупал в «Березке» в основном заморские напитки – виски, джин, тоник и орешки. Сам он капли в рот не брал, выпивка предназначалась только немногочисленным иностранным гостям. Но даже при столь мизерных расходах из положенной ему Нобелевской премии писатель был вынужден унизительно доказывать свое право распоряжаться ею. Выдавать или нет Александру Исаевичу очередную порцию денег – решали чиновники. А сам он ел мало и неказисто. В повседневном рационе писателя были и бутылка молока, и квашеная капуста, а также вареная картошка и яйца. Солженицын, предполагая, что больше его печатать не будут, решил экономить – тратить по одному рублю в день, что в общем удалось. Так он и жил, отдавая все свое время творчеству и борьбе за право говорить и писать в родной стране то, что думаешь.