Повседневная жизнь советских писателей от оттепели до перестройки

Лишь развал СССР и ликвидация Союза писателей открыли перед многими писателями (не только из Тамбова) возможность переехать в Переделкино, когда немалое число ранее неприкасаемых и «бессмертных» жителей поселка покинули сей бренный мир, а оставшиеся потеряли то самое «бессмертие», как Кощей свою иглу в стоге сена. Переоценка советских ценностей выдвинула на первый план других писателей, достойных Переделкина, престиж которого нисколько не пострадал, а даже приумножился. Начался другой этап – приватизация…[22]

Механизм обретения заветного домика обрисовал Иван Стаднюк: «Арендные дачи – предмет раздоров между двухтысячным войском московских литераторов. Я арендую дачу, может, самую скромную в поселке, претерпевшую немало ремонтов и перестроек, которые обошлись Литфонду и мне лично в немалую сумму денег – на них уже можно было давно возвести богатый дворец. Но я дорожил “первородством” дачи: здесь вначале жил старый русский прозаик Бахметьев, потом мой фронтовой побратим Евгений Поповкин, а после его смерти дачу отдали в аренду мне. Впрочем, “отдали” – не то слово и не то понятие. В 1969 году, после кончины Поповкина, его вдова Людмила Евгеньевна, имевшая право (согласно уставу Литфонда) еще два года пользоваться дачей, сообщила в секретариат Союза писателей о том, что она готова отказаться от своей привилегии немедленно, если дачу отдадут в аренду кому-то из друзей покойного Е. Е. Поповкина – Ивану Стаднюку или Геннадию Семенихину. Об этом сообщил мне по телефону секретарь по организационным вопросам Союза писателей СССР К. В. Воронков – человек весьма деловой и строгий; он предложил мне написать соответствующее заявление в адрес секретариата. Когда я принес в “дом Ростовых” на улице Воровского бумагу, Воронков, принимая ее от меня, объяснил, что у него таких заявлений много десятков и вряд ли моя просьба будет удовлетворена. Я вспылил, напомнив Воронкову, что принес заявление не по своей инициативе, а по его “просьбе”, и покинул кабинет»{608}.

А дальше было так. В один из декабрьских дней 1969 года Иван Стаднюк был приглашен на прием в болгарское посольство, где в присутствии господина посла хмельной Воронков весело сообщил: «Можете поздравить Стаднюка! Сегодня наш секретариат постановил отдать ему в аренду дачу в Переделкине». Иван Фотиевич, уверенный, что в тот день никакого секретариата не было, решил Воронкову подыграть, пригласив посла в гости на свою новую дачу. На второй день, забрав у вдовы Поповкина ключи от дачи, он туда и переехал. Узнавший об этом Воронков потерял дар речи: «Что же ты, Иван, наделал?! Я ведь пошутил!» А Стаднюк уже и мебель перевез! Лишь через полгода усилиями Воронкова секретариат принял решение о предоставлении Ивану Стаднюку дачу в аренду.

Несмотря на то что Иван Стаднюк назвал свои мемуары «Исповедь сталиниста» и вроде бы должен был с радостью принимать то, что дают (пока не отняли), он довольно критически оценивал происходящее: «Литфонд получил сумму денежных отчислений, принесенных мной государству доходов, такую, что можно было б построить еще один дачный городок. Только жаль и даже стыдно перед всем миром, что из многомиллионных доходов, получаемых нашим государством от труда писателей, им же, писателям, перепадают жалкие крохи, хотя находятся завистливые борзописцы, готовые выворачивать чужие карманы и возводить иных романистов в ранг миллионеров. Впрочем, даже грабительская политика Советского государства по отношению к своей творческой интеллигенции все-таки позволяла ей в послевоенные и застойные времена материально жить не в бедности, а то и в достатке…»

Писателей и их детей сближали общие спортивные интересы. Дочь Льва Ошанина вспоминает: «Мы в свои юные годы, как правило, общались довольно тесно: толпой гуляли, танцевали, встречали рассветы на скатах к железной дороге, ходили друг к другу в гости, по-домашнему пересекались с родителями друг друга, играли у кого-нибудь дома в игры, разговаривали, читали стихи, пели… У Луконина, что жил рядом с нами, играли в волейбол. Легче всех было Евгению Евтушенко – как самому высокому и гибкому. Он взметывался над сеткой и легко забивал голы»{609}.

Алексей Арбузов был дружен с коллегой-драматургом и переделкинцем Леонидом Антоновичем Малюгиным. Они сблизились на основе общей любви к футболу. Арбузов и Малюгин вместе бывали не только на футбольных матчах, проводившихся в СССР, но и за рубежом. Компанию им составляли Юрий Трифонов, Константин Есенин, Исидор Шток. В 1960-е годы Малюгин почти каждое утро летом приходил к Арбузову, затем они отправлялись на прогулку, обсуждая спортивные события. С сыном Арбузова Кириллом Малюгин играл в настольный теннис: «В те годы приобрести хороший спортивный инвентарь было довольно трудно. Поэтому мы сами соорудили стол для пинг-понга, который летом ставился на заднем дворе. Там мы и устраивали чемпионаты. В них позднее участвовали многие наши именитые гости-литераторы и театральные режиссеры»{610}.