Повседневная жизнь советской коммуналки

«Из воспоминаний детства хочу рассказать еще одну историю, которая обратит внимание читателя на тот факт, что детвора не только шалила, а целеустремленно стремилась к знаниям, к овладению специальностями и мастерством в различных сферах деятельности. Так, например, мой старший брат занимался авиамоделизмом, строил различные модели самолетов: соломенные, кордовые и для дальних полетов. Обычно авиамоделизм начинался с построения соломенных моделей самолета. Они опускались в корыто с мыльной жидкостью и когда модель вынимали из корыта, то его крылья покрывались пленкой и самолет уже мог тогда летать по комнате, направляемый потоками воздуха. На кордовых моделях самолетов и самолетах для дальних полетов применялись бензиновые авиадвигатели, которые ревели в зажатом пространстве двора на уровне двигателя мотоцикла. На общем балконе в то время стояла довоенная металлическая табуретка с металлическими колесами. На ней закреплялись двигатели и начинались их испытания. Нас по очереди усаживали на эту табуретку и катали на ней по балкону, при этом одновременно регулировали тяговую способность авиадвигателя. Шум во дворе был страшный, и, конечно, реакция соседей двора была неординарная! Многие жаловались в компетентные органы, но дети периодически возобновляли испытания двигателей. Остановить этот процесс испытаний авиадвигателей по своей популярности среди детей практически было невозможно! Несмотря на жалобы жильцов двора, испытания авиадвигателей продолжались пропорционально охвату детей авиамоделизмом.

Так однажды сидим мы (примерно десять детей вокруг корыта с мыльной пеной) в большой полупустой комнате нашей коммунальной квартиры, в углу ее топится углем печь, и теплые потоки воздуха идут от нее по всей комнате. Все дети из соломы делают самолеты и окунают их в корыто, затем самолет направленно бросают от себя вперед, и самолеты летают по комнате, увлекаемые теплыми потоками воздуха от горящей плиты. Раздается звонок в дверь, моего старшего брата Владимира нет дома, родители на работе, время примерно 15.00, иду открываю дверь, в дверях стоит милиционер, который говорит, что прибыл по заявлению соседей. Завожу его в комнату, он видит детей от восьми до двенадцати лет, которые мастерят и пускают самолеты. Дальше была немая сцена. Милиционер снял сапоги и сел к корыту и стал мастерить самолет, а затем пускать его по комнате. Увлекшись самолетостроением, он совсем забыл, зачем пришел сюда, и просидел с нами примерно 1,5 часа, а когда пришел домой брат и показал ему настоящие модели самолетов с бензиновыми двигателями, то вопрос его посещения стал совсем в другой плоскости. Он сказал: “Покажите мне, где живут такие-то ваши соседи?” Мы показали милиционеру квартиры соседей, которые написали на нас жалобу, и он пошел нас защищать! Мне тогда было восемь лет, и я до сих пор помню все до мелочей, потому что в детском возрасте, очевидно, хорошо запоминается добро и серьезное отношение к детям со стороны взрослых, да еще милиционера».

* * *

Послевоенное поколение самозабвенно играло в войну. Юрий Никулин писал:

«Во дворе мы часто играли в войну. На соседнем дворе в бывшей старообрядческой церкви находился “Театр рабочих ребят”. (Был такой в тридцатые годы.) И как-то через щель в заборе мы увидели, что грузовик подвез к театру массу диковинных вещей: пальму, уличный фонарь, собачью будку и стог сена. Стог – фанерный каркас, обклеенный крашеной мочалкой, – мы притащили к себе во двор. Лучшего помещения для штаба и придумать невозможно.

Играли допоздна в войну. Вечером во дворе появился милиционер с пожилым человеком, у которого был растерянный вид. Потом мы узнали, что он работает реквизитором в театре.

Милиционер, увидя на “стоге сена” надпись “Штаб”, деловито спросил:

– Где начальник штаба?

Я вышел вперед. На голове пожарная каска, руки в старых маминых лайковых перчатках – вполне начальственный вид.

– Так, – сказал милиционер. – Стог – быстро в театр. Там через пять минут начинается спектакль. А сам пойдешь со мной в милицию.

Стог мы отнесли, а до милиции дело не дошло. Простили по дороге».

Николай Погребняк посвятил этой старой дворовой игре рассказ, который так и называется – «Войнушка»:

«Мы, собирающаяся со всей улицы ватага ребятишек и девчонок от восьми до двенадцати лет, вот уже вторую неделю с упоением играли в войнушку в заброшенном доме без крыши. Постоянных “армий” у нас не было, а каждый раз перед началом игры командиры выбирали, кто с кем будет. Разделившись на пары примерно одинакового возраста, в сторонке мы загадывали, кто будет левым, а кто правым кулаком. Затем подходили и загадывающий спрашивал: “Какая рука?”

– Эта! – ударив по кулаку, отвечал один из командиров.

Кто выпал по жребию, шел в команду.