Повседневная жизнь старой русской гимназии

За последнее время не раз приходилось встречаться и с ревизором. Материалы, собранные им, сильно компрометируют Б-ского. Но что с ним будет, еще неизвестно. Если от нас он и уйдет, то появится где-нибудь в другой гимназии. Он уже теперь начинает хлопотать о хорошем отзыве для перевода в другой округ. Но даже если хорошего отзыва и не дадут, это — пожалуй — не помешает его карьере. Оказывается, и из предыдущих мест службы о нем, по словам ревизора, были «самые скверные отзывы», в результате же его перевели… с повышением — из учителей в начальники учебного заведения. И все оттого, что он сумел «подмазаться» к кому-то в Министерстве. Наше же окружное начальство, совершенно не зная его и полнив из соседнего округа такие скверные сведения, должно было принять его, т<ак> к<ак> кто-то из высших чинов Министерства отрекомендовал его как «человека делового». Теперь этому «толковому человеку», по-видимому, и сам «округ» не рад! А он, полагаясь все на ту же «неофициальную субординацию», ведет себя как ни в чем не бывало. Недавно, например, вдруг потребовал, чтобы попечительский совет гимназии выдал ему 200 р. в качестве безвозвратного пособия; причем просьбу эту даже не счел нужным мотивировать. И только по настоянию начальницы просьба эта была отклонена, так как у гимназии не хватает средств даже на самое необходимое, а Б-ский и так получает за свое председательство на 200 р. больше своего предшественника.

К нам ревизор, видимо, благосклонен. Но и в лучшем случае, по его мнению, нам все-таки будут выговоры. Мне лично, например, за то, что я при проверке письменных работ пропускаю иногда ошибки. Таким образом, за все шесть лет каторжного труда над письменными работами я заслужу, видимо, только выговор, если не что-нибудь хуже. Б-ский же, не принеся гимназии ничего, кроме вреда, и совершив даже служебные преступления (законоучитель просит привлечь его к суду за превышение власти), будет, по всей вероятности, все дальше делать себе карьеру.

20 апреля

Сегодня был педагогический совет. Мы настойчиво просили ревизора быть на нем, но тот не пришел, и совет поэтому вышел очень бурным. Б-ский, по обыкновению, проявил полное неумение председательствовать; держал себя самоуверенно и крайне невежливо. На мои вопросы, например, он совсем не считал нужным отвечать, так же иногда делал и с другими. Поэтому почти все, возмутившись его поведением, заявили, что он невежлив по отношению к нам. При каком-то вопросе председателя родительского комитета Б-ский позволил себе иронически улыбнуться вместо ответа. Тот заявил, что, будучи строг к улыбкам учениц, он сам только усмехается в ответ. А когда Б-ский стал говорить, что он не смеялся, — все в голос подтвердили, что его оппонент прав. При разборе успехов учениц VII класса Б-ский выразил неудовольствие, что мы уже выставили баллы за год, тогда как это, по его мнению, должен сделать совет. Потом, смотря в журнал с баллами, он начал спрашивать, а мы должны были на память отвечать — сколько какой ученице поставлено. Я, возмущенный таким явным издевательством, резко заявил, что он, по-видимому, хочет нас экзаменовать, и потому удалился из зала. Хотел экстренно вызвать по телефону ревизора, но того не оказалось дома. Б-ский же при напоре на него членов совета должен был сдаться, и своеобразный «экзамен» педагогов прекратился. По отношению к начальнице он вместо разговора только покрикивал: «Но?», на что я опять-таки заметил ему, что так можно кричать только на лошадей, а не на начальницу гимназии. Больше всего сцеплялись с ним из-за П-ной, которую он хотел допустить к экзаменам, несмотря на годовую двойку по словесности. Это постановление прошло большинством голосов. Я же воздержался, т<ак> к<ак> Б-ский отказался сообщить, какие на этот счет существуют правила. По окончании совета Б-ский ушел из зала, не простившись с присутствующими даже кивком головы. После всего этого остается только не подавать ему руки.

21 апреля

После совета все рвались с жалобами к ревизору. Но тот благоразумно исчез вчера на весь день. Зато с утра его осадили напит педагоги. Был, конечно, и Б-ский. В разговоре со мной ревизор признал мои действия вчера правильными: допускать П-ну с годовой двойкой совет, по его мнению, не имел права. Что говорил он с Б-ским, не знаю. Но в результате всего этого ревизор собрался и сегодня же укатил на пароходе из нашего города, хотя предполагал жить до завтрашнего дня. Таким образом, благодаря Б-скому у нас заварилась такая каша, что и ревизору пришлось сбежать. Как-то мы все это будем расхлебывать на экзаменах. И притом — по пословице «Паны дерутся, а у холопов чубы трещат», — отзываться всего больше будет все это на ученицах.

22 апреля