Поздняя греческая проза

1. Случилось мне когда-то отправиться в Фессалию; у меня было там дело по поручению отца к одному местному человеку; я поехал в тележке с вещами в сопровождении одного слуги. Ехал я проезжей дорогой; и попались мне путники, направлявшиеся туда же, в фессалийский город Гипату (сами они были оттуда); и вот, разделяя между собой хлеб-соль, мы таким образом одолели трудный путь и были уже близко от города, когда я спросил фессалийцев, не знают ли они жителя Гипаты по имени Гиппарх, — я вез ему письмо из дому с тем, чтобы остановиться у него. Они сказали, что знают и этого Гиппарха, и в каком месте города он яшвет, и что денег у него довольно, но что он содержит одну служанку и свою жену, — и только, потому что он страшно скуп. И когда мы приблизились к городу, они показали какой-то сад и в нем приличный домик; здесь и жил Гиппарх.

2. Спутники мои, распрощавшись со мной, уехали, а я, подойдя к двери, стучу; не скоро и с трудом, но все же услыхала меня женщина и наконец вышла. Я спросил, дома ли Гиппарх. — Дома, — говорит, — но кто ты и что тебе нужно? — Я приехал к нему с письмом от Декриана, патрейского[391] софиста. — Подожди меня здесь, — сказала она и ушла обратно в дом, заперев дверь, и наконец, снова выйдя, велит нам войти; и я, пройдя в дом, приветствую Гиппарха и вручаю ему письмо. Он собирался ужинать и лежал на узком небольшом ложе, жена его сидела рядом, а на столе перед ними ничего не стояло. Прочтя письмо, Гиппарх сказал: — Ну, мой любимый и замечательнейший из греков Декриан прекрасно делает, смело посылая ко мне своих друзей. Мой домик, ты видишь, Лукий, как он мал, но он радушен к обитающему в нем; ты же сделаешь его великим домом, если удостоишь поселиться в нем. — И он зовет девушку: — Палестра, приготовь комнату приятелю моему для ночлега и сложи в нее вещи, какие он привез, а потом проведи его в баню; ведь он проделал немалый путь.

3. Когда он это сказал, служаночка Палестра ведет меня и показывает прекрасную комнатку и говорит: — Ты будешь спать на этом ложе, а слуге твоему я поставлю лежанку тут же и положу подушку. — Когда она это сказала, мы отправились мыться, давши ей денег на ячмень для лошади, а она внесла наши вещи и поставила их в комнате. Мы же, вымывшись, возвратились обратно и прямо прошли в столовую, и Гиппарх, взяв меня за руку, велел мне лечь с ним рядом за столом. Ужин был не очень плох, а вино вкусное и старое. Когда мы отужинали, мы остались пить и беседовать, как это обычно при угощении гостя после ужина, и, таким образом, отдав этот вечер вину, мы улеглись спать. На следующий день Гиппарх спросил меня, какой путь мне теперь предстоит и проведу ли я все дни у него. — Я поеду в Лариссу, — ответил я, — но, вероятно, пробуду здесь от трех до пяти дней.

4. Но это была отговорка; мне сильно хотелось, задержавшись здесь, разыскать какую-нибудь женщину, умеющую колдовать, и увидеть что-нибудь сверхъестественное, вроде летающего человека или человека, обращенного в камень[392]. И, повинуясь Этому желанию, я бродил по городу, не зная, как начать поиски, но все же бродил. И вот, вижу, навстречу идет женщина, еще молодая, богатая, насколько можно судить по внешности: цветное платье, толпа слуг и много золота. Когда же я оказываюсь ближе, женщина обращается ко мне с приветом, и я отвечаю ей тем же. — Я Аброя, — говорит она, — ты должен меня знать, если слышал вообще о подруге своей матери. И вас, рожденных ею, я люблю так же, как тех, которых сама родила. Так что же ты, сынок, не у меня остановился? — Много тебе благодарен, — сказал я, — но мне совестно покидать дом друга, которого мне не в чем упрекнуть, в намерении же, дорогая, я стою у тебя. — Где же ты остановился? — спросила она. — У Гиппарха. — У этого скупца? — Не говори этого, матушка, — говорю я, — он был щедр и очень радушен ко мне, так что скорее его можно упрекнуть в чрезмерной роскоши. — Улыбнувшись, она взяла меня за руку и, отведя в сторону, сказала: — Остерегайся всячески, пожалуйста, жены Гиппарха: она страшная колдунья и развратница и останавливает свой выбор на каждом юноше; а если кто ей не поддается, тому она мстит, пользуясь своим искусством, и многих она превратила в животных, а иных и совсем погубила. Ты же, сынок, и молод и красив, так что тотчас же понравишься ей, к тому же ты чужестранец, — если с тобой что-либо случится, Это не привлечет внимания.

5. Но я, узнав, что то, что я так давно искал, находится у меня дома, уже не обращал внимания на Аброю и, как только она отпустила меня, пошел домой, говоря себе по дороге: "Ну, вот ты все твердил, что жаждешь какого-то сверхъестественного зрелища, пробудись же и найди хитрый способ добиться того, чего желаешь: приготовься к схватке со служанкой, недаром ее зовут Палестрой[393] — ведь от жены хозяина и друга надо держаться подальше — вертись вокруг нее, борись и, схватясь с нею грудь с грудью, ты легко все узнаешь, будь уверен: ведь рабы знают про господ как хорошее, так и дурное".