Поздняя греческая проза

— Если все это так и ты мне покажешь, — сказал Аристипп, — то тебе наградой будет свобода, а я, может быть, тогда только и оживу, когда отомщу ненавистной. Уже давно я тер заюсь и питаю подозрения, однако, за недостатком доказательств не решался действовать. Но что же надо делать? — Ты знаешь сад, — отвечала Фисба, — где памятник эпикурейцев? Приходи туда под вечер и дожидайся меня. — (17.) Промолвив это, она тотчас же убежала и, придя к Демэнете, сказала: — Принарядись, тебе надо прийти туда как можно более привлекательной; все, что было тебе обещано, готово. — Демэнета обняла ее и сделала, как та сказала. С наступлением вечера Фисба провела ее к условленному месту. Когда они подошли близко, Фисба велела своей госпоже немного подождать, а сама пошла вперед и стала просить Арсиною перейти в другое помещение и не мешать ей: — Ведь отрок краснеет, — говорила она, — он только еще посвящается в таинства Афродиты. — Та послушалась, а Фисба возвращается, берет с собой Демэнету, вводит ее в дом, укладывает, уносит светильник, — конечно, чтобы ты ее не узнал, хотя ты в это время находился на Эгине, — и советует ей удовлетворять свою страсть молча. — Я же, — говорит Фисба, — пойду за юношей и приведу его к тебе. Он пьет вино здесь по соседству.

Фисба вышла из дому, застала Аристиппа на заранее указанном месте и стала торопить его напасть врасплох и связать любовника. Аристипп последовал за ней. Он внезапно врывается в дом, с трудом находит постель при слабом свете луны и кричит: — Ты в моих руках, женщина, ненавистная богам. — А Фисба сейчас же, пока он это кричал, как можно сильнее хлопнула дверьми и завопила: — Какая неудача! Ускользнул от нас распутник! Смотри, господин, как бы тебе еще раз не промахнуться! — Будь спокойна, — ответил тот, — эту негодницу, которую я особенно хотел захватить, я держу крепко. — И, забрав Демэнету, повел ее в город.

А та, конечно, сразу поняла, что ее ожидает: крушение всех надежд, бесчестье, законное наказание. Она мучилась тем, что уличена, негодовала на то, что обманута. Когда же очутилась она около пропасти, что в Академии, — ты знаешь, разумеется, Это место, где полемархи[604] приносят героям установленные еще предками жертвы, — тут она внезапно вырвалась из рук старика и бросилась вниз головой. Так она, гнусная, гнусно валялась там, Аристипп же сказал: — Вот ты сама себя покарала еще раньше, чем дело дошло до законов.

На следующий день Аристипп сообщил обо всем народу и, с трудом добившись прощения, начал обходить своих друзей и знатных людей, стараясь каким-нибудь способом выхлопотать тебе разрешение вернуться. Успел ли он в этом, я сказать не могу, потому что мне пришлось, как ты видишь, по собственной надобности отплыть сюда. Но следует ожидать, что народ выразит согласие на твое возвращение и отец твой прибудет, чтобы разыскать тебя. Так он обещал.

Гимерий

Гимерий — знаменитый ритор, в числе учеников которого были "отцы церкви" Василий Великий и Григорий Назианзский. Общественной он политической деятельностью не занимался, был далек от двора (исключая лишь краткий период, когда император Юлиан сделал его своим секретарем) и жил преимущественно интересами свой школы. Наследие Гимерия дошло до нас не полностью. Оно состоит из эпидиктических речей и декламаций в пышной азианской манере.

Эпиталамий Северу [605]

Вступление к речи

1. Излишним, может быть, покажется толковать о том, как надлежит составлять свадебные речи. Разве там, где царят Гименей, хороводы и поэтическое своеволие, уместно говорить о законах мастерства? Но поелику полагается, чтобы умелый оратор даже в такого рода речах не обходился без них, следует посвятить этому несколько слов. Так вот, золотое правило свадебных речей: в слоге сообразовываться с поэтами, в содержании — с данными условиями, в объеме — с имеющимся материалом. Удастся ли достичь этого нашему эпиталамию, будет ясно из дальнейшего. (2.) Речь состоит из четырех частей: первая — вступление; оно в изящной форме дает понятие о замысле, согласно которому оратор построил свою речь; вторая часть посвящена теме брака; хотя она по своей природе не нова, мы, однако, необычностью доводов и способом изложения мыслей постарались придать ей приятность и сообщить нечто сладостное для людей любомудрых, что не укроется от того, кто искушен в науках. Третья часть — восхваление новобрачных; она перечисляет все, что достойно хвалы, исполнена живости и вполне подходит к случаю. Кончается Эпиталамий описанием невесты; здесь он обнаруживает поэтические цветы и обретает парение.

Речь