Поздняя греческая проза

109. Поглядим теперь, работами какого рода и характера они могут заниматься пристойно, не будучи вынуждены из-за безработицы прибегать к низким видам заработка. В городе имеется огромное множество занятий, имеются бесчисленные и разнообразные ремесла; некоторые из них чрезвычайно выгодны, если под "выгодой" понимать приобретение денег. (110.) Перечислить названия всех их по отдельности нелегко, — их слишком много, — да это было бы и неуместно. Поэтому выскажем им в общей форме и порицание и похвалу: все занятия, которые вредят телесному здоровью или наносят ущерб силам, приучая к безделью и сидячему образу жизни, все, которые воспитывают в душе подлость и низость, или по какой-либо иной причине оказываются бесполезными и ненужными, ибо берут свое начало в распущенности и расточительности городской жизни, все они не заслуживают, собственно говоря, даже названия "занятий" или "работ". Гесиод, человек мудрый, не стал бы восхвалять "труды" вообще, если бы он под этим названием подразумевал что-то дурное или позорное; (111.) поэтому если с каким-либо занятием связано любое из упомянутых зол, то свободный порядочный человек не должен ни браться за него, ни изучать его, ни обучать ему своих детей; ни по мнению Гесиода, ни по нашему мнению он не сможет называться "трудящимся", если будет причастен к занятиям такого рода; напротив, он заслужит упрек в подлости низости, недостойной свободного человека, и его назовут ничтожным, ни к чему не пригодным и дурным.

112. Напротив, если тот или иной труд сам по себе не является недостойным и не грязнит душу, если он не вредит Здоровью, расслабляя тело и ведя за собой, помимо разных прочих болезней, вялость и изнеженность вследствие слишком спокойного образа жизни, и, наконец, если он дает достаточный заработок для прожития, (113.) то люди, тщательно и усердно занимающиеся таким трудом, не дадут богачам повода прилагать к ним ходячее название "неимущих"; скорее именно они-то и будут теми, кто создает "имущество" богачей, а сами они тоже будут иметь для себя все, что им необходимо и полезно.

114. Мы не станем описывать подробно каждую профессию в отдельности, а дадим только общую характеристику занятий того и другого рода — одних, которых мы не одобряем, и других, за которые мы советуем браться смело: не следует обращать внимания на возражения тех людей, которые нередко с презрением отзываются о некоторых профессиях, не имеющих в себе ничего недостойного, причем порицают не только того, кто сам занят таким трудом, но ставят ему в вину и занятие его родителей; например, если его мать была наемной служанкой, или сборщицей винограда, или кормилицей осиротевшего ребенка, или нянькой в богатой семье, а также если отец его был учителем или воспитателем. Всего этого не надо стыдиться и спокойно делать свое дело; (115.) ведь порицатели этих занятий считают их признаком бедности и порицают, собственно, не профессию, а бедность как таковую, которая представляется им большим злом и бедствием.

Но поскольку мы не признаем бедность столь страшным злом и несчастьем и, более того, полагаем, что для многих людей она является более благоприятным условием жизни, чем богатство, то и насмешки над перечисленными занятиями следует пропускать мимо ушей так же, как и насмешки над самой бедностью. (116.) Если бы насмешникам пришлось, — не указав сперва, что именно они порицают, — обличать проявления порицаемого ими свойства, они убедились бы в том, что большинство подлинно дурных качеств порождается богатством, — и прежде всего то, которое, по мнению Гесиода, заслуживает наиболее жестокого осуждения, а именно — безделье. Им пришлось бы сказать:

Боги тебя не создали ни пахарем, ни землекопом[42]

,-

и прибавить: "Ни к чему твои руки не пригодны, они, словно руки юного жениха, мягки и нежны".

117, Далее я должен сказать то, что, как я полагаю, ясно каждому и о чем уже не раз говорилось: краски и благовония, изысканные прически женщин и мужчин, — в наше время почти одни и те же, — разукрашивание не только одежд, но даже волос и кожи с помощью румян, белил и других различных средств, дабы показаться моложе своих лет и создать о себе ложное представление, — далее, украшение крыш, стен и полов в домах то красками, то дорогими камнями, то золотом, то слоновой костью (118.) и, наконец, скульптурные изваяния на самих стенах — все это хорошо было бы совсем изгнать из городов; а в нашей речи мы потребуем, чтобы никто из бедных людей не брался за соответствующие ремесла. Ведь мы сейчас выступаем, — словно бы с хором, — против богачей[43] и рассуждаем не о том, как достигнуть счастья; оно не является наградой, путь к которой идет через бедность или через богатство; его можно достигнуть только добродетелью, вернее — разумным, воздержным образом жизни.