Поздний бунт. Андрей Старицкий.

- Говорил я с ним, государыня. Не косись, толковал, на благодетельницу свою, не окукливай душу, не гляди на все с подозрением. Он же в ответ, государыня, злословил. Безвинный, твердит упрямо, князь Иван Воротынский. Неоправданная, мол, жестокость. На себя примеряет ту жестокость. Супругу с сыном свою отправил из Москвы, думаю, не случайно.

- Князь Иван Телепнев мне о том же говорил, - невольно вырвалось у Елены, и хоть она спохватилась, но слово, как известно, не воробей.

«Выходит, мы с Овчиной-Телепневым по одной стежке идем, хоть и в разные стороны!» - обрадовался Шуйский, стараясь ничем не выдать своего ликования.

А Елена просит:

- Ты уж, князь, убеди Андрея Ивановича, в безвинности моей, в стремлении моем к покою и ладу как в Кремле, так и во всей державе. Скажи: собиралась в ближайшее время освободить князя Михаила Глинского, дядю своего. Впрочем, я ему об этом сама скажу.

Она еще не знала, что не только дни, но и часы Михаила Глинского сочтены. После разговора с Шуйским Елена отправилась в теремной дворец князя Андрея. Расспросив о вестях от Ефросиний и посетовав на то, что та долго не возвращается, спросила у Андрея Ивановича о том, ради чего и пожаловала в гости к деверю:

- Если я отпущу Михаила Глинского, не затеете ли вы против меня новую крамолу?

- Нет! Клянусь!

- Верю. Через малое время обретет мой любимый дядя свободу. Даю слово.

Увы, когда Елена возвратилась в свой дворец, ее ждало печальное известие.

- Князь Михаил Глинский скоропостижно почил в Возе, - доложил дьяк Казенного двора. - Мой лекарь определил: от сердечного недуга по старости своих лет.

Опечалилась Елена. Велела никого к себе не пускать. Даже Овчину-Телепнева. Не пустили и Андрея Ивановича, который хотел объяснить Елене, что Михаил Львович скончался вовсе не от сердечного недуга, а от голода.

Узнав о неудачном походе Андрея Старицкого к царице Елене, Иван Шуйский тут же устремился к нему со своим словом. Якобы хотел успокоить князя, на самом же деле ради того, чтобы основательно напугать его.

- Не верь тому, будто причина смерти Михаила Глинского в слабом сердце и старости. Уморен он.

- Знаю. Осведомлен уже.

- Ты прости меня, князь Андрей, неразумного, - словно не услышал Шуйский сказанного Андреем Старицким и почти без паузы продолжал: - Не думал, не гадал, что так поступит Елена-блудница. Не мира ради позвала она тебя в Кремль, а морить в застенке. Теперь вот место для тебя освободилось. День-другой, и сядешь ты туда, где мучим был князь Глинский. Неволя пришла тебе думать о своем спасении и спасении своей семьи. Знай, я всегда поддержу тебя в трудную минуту.

- Спаси тебя Бог, - ответил Андрей Старицкий, так и не решивший, верить Шуйскому или нет.

Проводив гостя, он задумался, пытаясь разобраться с боровшимися в нем желаниями: ускакать теперь же либо объясниться с Еленой начистоту. Выложив все, что услышал от князя Шуйского. «Объяснюсь, - сделал Андрей Иванович выбор, - и пусть Бог рассудит». Позвав ближнего своего боярина, велел:

- Седлай коней. Пусть готовы будут и все мои бояре с дворянами к выезду. Дружина - тоже. Я иду к Елене-правительнице. Если не ворочусь к закату, уезжайте. Один тогда вам наказ: сохранить княгиню и сына моего Владимира.

- Свят-свят.

- Не причитай, бабам уподобляясь. Действуй расторопно и тайно. Выступайте не скопом, а незаметно. Парами или по трое. Не более того. Сам ты жди меня до самой последней возможности. Понял?

- Еще бы.

- А сейчас вели одеваться в лучшие наряды. Принарядившись, отправился в царский дворец князь Андрей, демонстрируя полную уверенность и спокойствие. Поднялся он по ступеням Красного крыльца, дошел до покоев царицы Елены и наткнулся на выставленные пики.

- Не велено, князь, никого пускать. В тоске царица. «Коварная. В любой момент входи ты и княгиня», - мысленно передразнил Елену Андрей Старицкий и заспешил из дворца.

Он несказанно удивил своих слуг столь скорым возвращением и тут же, еще более озадачив, спросил:

- Конь для меня готов?

- Еще нет, князь.

- Так готовьте быстро. Со мной отправится дюжина стремянных. Остальные пусть догоняют.

Первым узнал о бегстве князя Старицкого тайный дьяк и сразу же поспешил к царице. Увы, его тоже не впустили. Тогда тайный дьяк - к Овчине-Телепневу:

- В бега пустился князь Андрей, не сказав слугам, к себе ли в Старицу, к Сигизмунду ли.

- Ожидаемо, - стараясь не выдать своей радости, вроде бы задумчиво проговорил князь Овчина-Телепнев, затем добавил: - Погоню бы учинить, только без воли на то царицы Елены зело опасно.

- Верно. Головой можно поплатиться. И без того ты, князь, много насамовольничал. И с Воротынским, и с Глинским.

- Не дерзи! Язык велю отрезать!

- Я не дерзю, я от неразумности остерегаю. А язык? Хочешь без ушей и глаз остаться, так казни.

- Ладно. Ступай. Ты сам сказывал не единожды: твое дело донести известие. Думать же нам с царицей.

Однако и Овчину-Телепнева не пустили к Елене, как ни убеждал он стражу, что дело срочное, отлагательства не терпящее, не подействовала и угроза неминуемой кары за непочтение. Пришлось поворачивать оглобли.