Ты помнишь странную тревогу,Предчувствие глухих шагов?Нева буравила дорогуСреди гранитных берегов.Она бурлила и кипела,Трепала ветром вымпела,Обломком льдины заскрипелаИ в дымных кольцах отошла.Летали брызги над мостами,И тротуары без гулякОбледенелыми пластамиВ свистящий пролегали мрак.Торжественное разрушенье,Величественный вид пустынь,Громоподобное крушеньеНесокрушаемых твердынь.
9
Нахмурив брови, Всадник МедныйНа вздыбленном своем конеВнимал, как рвется мат победныйК дворцовой рухнувшей стене.Его лицо не потемнело,Лишь под копытами коняЗмея свивалась и шипела, —Рука державная, звеня,Над мертвым городом широкоЗловещий очертила круг,И смехом пламенное окоКак солнце вспыхивало вдруг.На зов его уже бежалиМальчишки с ближнего двора,И с криком радостным — ура! —Салазки быстрые съезжалиС подножий ледяных Петра.
10
Шумит гражданская гроза,Гигант стоит неколебимо,И только узкие глазаСледят за ним неутомимо.На загнанном броневикеЛадонь широкая разжата, —Есть сходство грозное в рукеС той, устремившейся куда-то.Штыки и снег со всех сторон,Пайки — и выстрелы вприправу, —Гранитный город обреченНа устрашающую славу.Гнездо истории горит,Птенцы раздавлены ногами,Скрипят века под сапогами —Внимание! Он говорит —
11
И загудел весь шар земной,Как мяч футбольный перед голом,Врываясь с треском в мир иной,Он лопнул с грохотом тяжелым.Заглохла наскоро войнаПровинциально и ненужно, —И та и эта сторонаЕе выплясывали дружно.Но от людей, но от вещейСон отлетал, и ангел серый,Уже бездомный и ничей,Блуждал готической химерой.Бессонница ко мне вошла,Присела скромно к изголовьюИ разговор про бедность вдовьюСо мной по дружбе завела —
12
Россия призраков разбита,Мы отступали в никуда,И только конские копытаРитм замедляли иногда.Не каждой буре сердце радо,Но с каждой бьется заодно,Оно стучало — надо, надо,Здесь все равны и всё равно.Дыши отныне как попало,Учись без пламени гореть,И если жизни было мало, —И в жизни — мало умереть.И вот — последняя граница,Скалистый берег и поток;Мы по команде — на восток! —Угрюмо повернули лица.
13
Над перелеском вдалекеЕще рвалась шрапнель дымками;Трубач понурый в башлыкеОкоченевшими рукамиВознес помятую трубуИ, запрокинувшись немного,В ночное небо иль в судьбуТрубил пронзительно и строго.Едва окрашенной чертойДень занимался над полями,Земля шумела пустотой,Метелями и ковылями.Я беспокойным голосамВнимал как бы прозревшим слухом, —Всем птицам, ангелам и духам, —И я отрекся трижды сам.