Поздний сталинизм: Эстетика политики. Том 1

Мы можем сказать, просто отмечая факт: опубликованное 24 октября 1948 года постановление партии и правительства «О плане полезащитных лесонасаждений, внедрения травопольных севооборотов, строительства прудов и водоемов для обеспечения высоких и устойчивых урожаев в степных и лесостепных районах европейской части СССР» – это одно из величайших событий во всей истории человечества. Еще никто, никогда и нигде не отваживался хоть на долю чего-либо подобного. Переберите фантастическою литературу там, за рубежом – Жюль Вернов, Уэллсов, – все замыслы, мечты, которые тревожили воображение фантастов, – как мелки, убоги, бескрылы они – даже замыслы! – по сравнению с этим!

А это – самая реальная реальность, и все мы – ее участники (319).

Апофеозом становится «историческая сессия» ВАСХНИЛ, которая «единодушно пришла к выводу, что в центре всего естествознания должно быть развитие мичуринской науки», то есть великие идеи Лысенко. Апофеоз этот выглядел так:

Перестраивается работа университетов, всей необозримой, по стране раскинутой сети институтов, исследовательских лабораторий, селекционных станций. Небывалый подъем охватил агробиологов и почвоведов, агрономов и зоотехников, академиков и колхозников-передовиков. Словно наступил великий праздник, как о том говорилось на сессии… Будто вихрь, вихрь гигантских дел, благородных задач врывался в недавно еще запертые, душные комнаты, где менделисты чуть не вчера занимались своим крохоборчеством и своей схоластикой. Высшим законом стало: поля ждут, животноводческие фермы требуют! Грандиозные перспективы открыты для каждого научного работника, идущего навстречу голосу жизни, не стало малых дел. Чудесные вести приходили с Горок Ленинских под Москвой, с полей Украины, снимавших урожай 1948 года, из садов Сибири, где шел осенний обильный сбор тяжелых, превосходных плодов, налившихся у рубежей тайги, из племхозов Узбекистана, с их красой и гордостью – обновленными стадами каракулевых овец…

Разгорался самый яркий день в истории человеческой науки о природе (349–350).

Вся эта патетика была хорошо просчитанной. Сафонов был не просто журналистом, но настоящим артистом, умевшим талантливо имитировать пафос. Но из его научно-популярных книг трудно понять, каковы были будни «мичуринской науки». Наилучшим образом они раскрылись в обслуживавшей «творческий дарвинизм» драматургии. Целостную картину реальности, как она отражалась в фиктивном мире «мичуринской биологии», дает пьеса Е. Загорянского и А. Казанцева «Сибирячка» (1950), одно из многих произведений, посвященных событиям на «биологическом фронте».