Читаем Пожалейте читателя. Как писать хорошо полностью

Пожалейте читателя. Как писать хорошо

Для начала позвольте мне уверить вас: я знаю о том, где скрывается профессор Барнхауз, не больше всех остальных. Если не считать короткой загадочной записки, которую я обнаружил в своем почтовом ящике в минувший сочельник, я не получал никаких вестей от профессора с момента его исчезновения полтора года назад[398][399].

Боюсь, старики – те из нас, кто с рождения не живет с этим, – никогда так до конца и не привыкнут быть амфибиями. Амфибиями в новом смысле слова. Я и сам нередко ловлю себя на том, что скучаю по вещам, которые теперь уже не имеют никакого значения[400].

Однажды майским днем Пит Крокер – шериф округа Барнстейбл, то есть всего мыса Код – вошел в приемную салона Федерального агентства по гуманным самоубийствам в Хайаннис-Порте и сообщил двум высоким девушкам-администраторам за конторкой, что в направлении мыса движется отъявленный сорвиголова Билли Поэт, однако паниковать не нужно, всё под контролем[401][402].

~

Завершая свои наставления для начинающих авторов, приведенные в предисловии к «Табакерке», Воннегут заявляет:

Величайший американский писатель, или, вернее, писательница, моего поколения, подлинный мастер рассказа – это Фланнери О’Коннор (1925–1964). Она нарушила практически все эти правила, кроме самого первого. Великие писатели вообще имеют привычку нарушать правила[403].

«“Мертвые”, последний рассказ из “Дублинцев” – это форменное неуважение к читателю, – как-то заметил Воннегут, обращаясь к Гейл Годвин. – На первых же двух страницах встречаешь аж девять человек. Так нельзя!»[404]

«Одним из немногочисленных правил, которые Воннегут повторял, словно мантры, было такое: “Никогда не начинайте рассказ с вопроса”, – вспоминает Ронни Сэндрофф, еще одна бывшая айовская студентка К. В. – Но, конечно же, я просто обязана была попробовать. И написала рассказ про студента колледжа, который сумел устроиться на лето поработать на конвейере хлебозавода где-то в Бронксе, и это стало испытанием для его хрупкого эго и нежно оберегаемых рук пианиста. Но Воннегут всегда играл честно и умел признавать поражение. Он объявил всему классу, что считает мою первую строчку – “Кто это капает кровью на горячие крестовые булочки[405]?” – хорошим примером того, как можно нарушить это правило»[406].

Спустя несколько лет Курт заметил, обращаясь к той же Гейл Годвин:

Разумеется, мне попадались студенты, которые отказывались прислушиваться к моим советам. Помните Ронни? Как-то раз она принесла рассказ, где первая фраза была такая: «Слушайте, вы, тупорылые ублюдки». Я сказал: «Слушайте, Ронни, так не годится, так не делают». Но она все равно настояла на своем[407].

На самом-то деле Ронни начала как раз с фразы «Кто это капает кровью на горячие крестовые булочки?». Но, возможно, Воннегут подменил эту фразу (сознательно или ненамеренно), поскольку именно потому и не следует начинать рассказ вопросом: это как раз и вынуждает читателя ощущать себя тупорылым ублюдком, не понимающим, кто спрашивает, кого, о чем, где.