Пожалейте читателя. Как писать хорошо

– Девчонка! Уже седьмая! Теперь у меня семь дочек. Полный дом баб. Я бы легко отдубасил и десятерых здоровяков вроде себя самого, но вот родятся у меня только девки. ‹…› Конечно, если наследник нужен какому-нибудь сукину сыну вроде тебя, Нетман, то бац! – и мальчишка готов.

«Нетманом» он называет Кнехтмана – тощего, слегка сутулого человека, некогда сидевшего в лагере для перемещенных лиц. Все родственники Кнехтмана (немецкие евреи) умерли – как намекает автор, в лагерях. Спустя некоторое время Кнехтман отвечает Сузе:

– Мальчик, девочка… какая разница? Главное – выжил[453].

~

Обманы и сложность

Книги Воннегута изобилуют персонажами, несущими в себе какую-то тайну. И персонажами, которые то и дело лгут.

Вообще контрасты между тем, что персонаж прячет, тем, что он раскрывает, и истиной обогащают характеристику героев. Кроме того, это великолепный инструмент для повышения напряжения и возбуждения читательского любопытства.

Уэйт путешествовал один. Это был преждевременно облысевший пухлый коротышка с лицом цвета непропеченного пирога из дешевого кафетерия и в очках – так что на вид, будь ему в том выгода, он вполне мог выдавать себя за пятидесятилетнего. Главным его стремлением было выглядеть безобидным и робким[454].

Мы невольно задумываемся: к чему приведет затеянный Уэйтом обман? Поймают ли его на лжи?

~

Персонаж может врать самому себе, не ставя себе цель обманывать других, что-то скрывать от себя – частично или полностью.

Писатель Уильям Харрисон, мой первый преподаватель писательского мастерства, как-то высказал умозаключение, которое я запомнила навсегда: «Персонаж часто хочет и боится одного и того же».

Конфликт в душе персонажа делает его более сложным, интересным – и правдоподобным.

Герберт Фостер – трудолюбивый дуралей из воннегутовского рассказа «Портфель Фостера»[455]: он продолжает упорно вкалывать, хотя его инвестиции приносят ему уйму денег. Повествователь, работающий в инвестиционном фонде, никак не может понять, отчего же этот вечно сутулый Фостер терпит такое нудное существование и прикидывается бедняком: «Человек зарабатывает семьдесят пять долларов в день на одних акциях, а сам горбатится по вечерам в выходные, чтобы свести концы с концами!» Как выясняется, Фостер ведет себя так, чтобы потихоньку проявлять неожиданную для рассказчика сторону своей личности, доставшуюся ему от беспутного отца-джазмена, который «больше всего на свете… любил низкопробную музыку и кабаки»[456][457].

Говард Кэмпбелл, повествователь в «Матери Тьме», – двойной агент, во время Второй мировой работающий и на Германию, и на США. Вот уж где есть развернуться автору! Такой сложный персонаж! Такой конфликт! Секретов и обманов – выше крыши! Где «я»? Где истина? Контраст на контрасте.

Нам рассказывают эту историю, когда Кэмпбелл сидит после войны в израильской тюрьме. Если бы она разворачивалась в то самое время, когда он был двойным агентом, автору волей-неволей пришлось бы опираться на фабулу. Но она рассказывается задним числом, причем в тюрьме, поэтому сосредоточена именно на персонаже как таковом. Ему приходится объясняться, признавать свое двуличие, последствия своих действий.

~

На другом конце спектра – создание «наивного» главного героя, который понятия не имеет об окружающей обстановке или о проблеме, которую надо решить. Такой герой может послужить замечательно естественным инструментом для того, чтобы вовлечь читателя в вашу историю. Именно это постоянно проделывают авторы тех детективов, где главный герой – сыщик. Воннегут часто применяет этот прием. В том же «Портфеле Фостера» как раз такой «наивный» повествователь расследует загадку капитала Фостера и его трудовых обыкновений. В романе «Колыбель для кошки», как во всяком повествовании, где в центре – «чужак в чужом краю», протагонист странствует, выясняя всевозможные «кто-что-когда-где» культуры, мест, людей – и без видимых усилий вовлекает и читателя в это путешествие, полное открытий.

~

Реакции

Степень удачи или неудачи, постигающей героев, выражается рассказчиком в завязке – или через реакцию персонажей. Если в истории случается что-то, что кажется дурным или хорошим, и это не производит впечатления ни на рассказчика, ни на персонажей, – значит, на самом деле ничего особенного не произошло[458].