Пожалейте читателя. Как писать хорошо

Что ж, возьмем, к примеру, Элиота Розуотера из романа «Дай вам бог здоровья, мистер Розуотер». И в самом деле существует настолько добрый человек. Только вот он – бухгалтер, работает над винной лавкой и очень беден. Одно время мы с ним трудились в одном и том же офисном здании, и я слышал, как он утешает людей с очень маленьким доходом, называет всех «милыми» и раздает им не деньги, а любовь и понимание. Я слышал даже, как он дает советы насчет брака, и, когда я его об этом спросил, он ответил, что, когда человек тебе рассказал, как мало денег он зарабатывает, ему кажется, что он должен рассказать тебе и все прочее. И вот я взял этого милейшего человека и дал ему в своей книге огромные миллионы, чтобы он мог с ними поиграть[471].

Или вот еще:

Доктор Феликс Хонеккер, рассеянный ученый [из «Колыбели для кошки»], был карикатурой на доктора Ирвинга Ленгмюра, звезду исследовательской лаборатории «Дженерал электрик». Я знал его. Мой брат был его подчиненным. Он отличался поразительной рассеянностью. Как-то раз он вслух размышлял, что происходит с позвонками черепахи, когда та втягивает голову в панцирь – позвоночник сжимается или изгибается? Я вставил это в книгу. Однажды он оставил собственной жене чаевые после завтрака. Это я тоже вставил. Но его самым важным вкладом явилась идея «льда-девять» (как я это назвал), особой формы замерзшей воды, которая не тает при комнатной температуре. Он не рассказывал мне об этом. Но легенда была известна всей лаборатории… задолго до моего прихода в «Дженерал электрик»[472].

Прототипами Билли Пилигрима и других персонажей «Бойни номер пять» стали однополчане Воннегута и его товарищи по плену. О некоторых из них он рассказывает в первой главе (документальной). Гиффорд Бойес Доксси, другой военнопленный, сидевший «в том же шталаге (Stammlager IV-B[473])», что и Воннегут, свидетельствует, что «фрагменты “Бойни номер пять”, описывающие исторические события тех дней, невероятно точно соответствуют моим собственным воспоминаниям о том времени, хотя Воннегут, разумеется, изменил имена и объединил некоторые фигуры в одну». В одном из ранних черновиков «Бойни» используется реальное название лагеря, где они содержались: «Ночью мы добрались до Шталага IV-B»[474].

А прототипом воннегутовского Килгора Траута предположительно послужил фантаст Теодор Старджон. Вот слова самого Воннегута:

Так сказано даже в его [Старджона] некрологе в «[Нью-Йорк] таймс» ‹…›. Меня это привело в такой восторг – там прямо посреди некролога написано, что он вдохновил Курта Воннегута на создание Килгора Траута[475].

В рассказе «Долгая прогулка в вечность» Воннегут использует как прототип самого себя. Всем, кто хорошо его знал, этот автопортрет представляется вполне точным – по крайней мере в следующих строках: